Дэн Симмонс - Гиперион. Сборник

Я засмеялся. Точнее, попытался засмеяться. Мои губы распухли и потрескались, в уголке рта запеклась кровь. Смех больше походил на протяжный стон.

Меня проглотила огромная рыбина, и произошло это в мире, состоявшем целиком из атмосферы, облаков и молний. А теперь чудовище меня спокойненько переваривает…

Ну и грохот! Оглушительные взрывы. Раскаты грома, беспрерывный стук… Словно тропический ливень барабанит по сплошному пологу джунглей. Я сощурился. Темнота… Вспышка ослепительно белого света… На сетчатке осталось размытое изображение… Снова вспышка, и снова…

Я вспомнил торнадо и грозовой фронт, которые подбирались к моему каяку. Но это была совсем другая гроза. И дождь в самом деле стучал по пологу джунглей. В лицо и в грудь колотились обрывки нейлона, остатки паруса, мокрые пальмовые листья, обломки фибропласта. Я уставился вниз, ожидая очередной вспышки. Внизу обнаружился разбитый вдребезги каяк. И мои ноги… еще частично в кокпите лодки… левая – целая и невредимая, а вот правая… Я вскрикнул от боли. Правая нога была, безусловно, сломана. Я не видел торчащих из нее костей, но был уверен, что перелом – где-то в районе бедра.

В остальном со мной все как будто было в порядке. Если не считать ушибов, порезов и крови на лице и на руках. Брюки превратились в лохмотья. Та же участь постигла куртку и рубашку. Однако, повернувшись туда-сюда, выгнув спину, потянувшись, пошевелив пальцами на руках и на левой ноге, а затем предприняв аналогичную попытку с пальцами правой, я пришел к выводу, что жив и более или менее невредим – позвоночник цел, ребра на месте, лишь по правой ноге растекалась боль, словно в нее всадили кусок раскаленной проволоки и тащат по венам.

При следующей вспышке я попробовал определить свое местонахождение. Каяк – и я вместе с ним, – похоже, застрял в джунглях, угодил в ловушку ветвей; меня заботливо окутывал, как саваном, дырявый парус, в лицо лезли мокрые листья, а до земли, то есть до поверхности неизвестной планеты, было попросту неизвестно сколько.

Деревья? Земля? Поверхность?

Мир, в котором я недавно находился, не имел поверхности… По крайней мере до нее нельзя было добраться без того, чтобы чудовищное давление не расплющило тебя и не превратило в лепешку размером с кулак. И вряд ли на поверхности того юпитерианского мира, где водород переходит в состояние металла, могли расти деревья. Значит, я не там. И не в желудке проклятой «камбалы». Но тогда где?

Раскаты грома напоминали взрывы плазменных гранат. Налетел порыв ветра, каяк вздрогнул, покачнулся, и я громко завопил от боли в ноге. Должно быть, на какой-то миг я потерял сознание, ибо, когда снова открыл глаза, выяснилось, что ветер стих, зато дождь лупит по мне словно кулачки тысяч мертвых детишек. Я вытер с лица влагу и кровь и вдруг сообразил, что дрожу, хотя моя кожа, несмотря на холодный дождь, буквально пышет жаром. Сколько я тут провел? Какие зловредные бактерии проникли в мои порезы? И чем я мог заразиться в брюхе той мерзостной «камбалы»?

Логика подсказывала, что все воспоминания о полете в атмосфере юпитерианского мира и о проглотившем меня чудовище – не более чем сон, что я попал сюда – куда сюда? – через портал после бегства с Витус-Грей-Балиана Б. Да, бегство было, переход был, а все остальное – кошмарный сон. А как же тогда быть с ошметками паруса? И воспоминания очень уж живые и подробные. К тому же логика подсказывала, что в моем путешествии с самого начала не было никакой логики.

Ветер сотряс дерево. Каяк соскользнул по стволу. Боль в ноге пронзила все тело.

Я прикинул, что, пожалуй, хватит предаваться размышлениям, пора приниматься за дело. В любой момент каяк может рухнуть, а то еще и ветви обломятся, и я полечу вниз вместе с обломками фибропласта, обрывками нейлоновых шкотов и дырявого паруса – вниз, во мрак, со сломанной ногой… Молнии вспыхивали теперь менее регулярно, и мрак почти не рассеивался. Я не видел под собой ничего, кроме переплетения ветвей и толстых серо-зеленых, закрученных спиралью стволов. Что это за деревья? Я таких не помню.

Где я? Энея… Куда ты меня отправила на сей раз?..

Я постарался не думать об этом. Это была почти молитва, а я не собирался приобретать дурную привычку и чуть что молиться девушке, с которой вместе странствовал по галактике, которую защищал, с которой завтракал и ужинал и четыре года подряд спорил. Знаешь, детка, вообще-то могла бы ты подбирать для меня более приветливые планеты. Конечно, если бы у тебя был выбор.

Громыхнул гром, но вспышки на сей раз не последовало. Каяк дернулся, его нос неожиданно задрался вверх. Я пошарил за спиной в поисках толстой ветви, которую успел заметить раньше. Пальцы наткнулись на острые как бритва стебли, на мокрые листья, наконец ухватились за ветку. Я подтянулся, стараясь высвободить из кокпита сломанную ногу, но это удалось только наполовину. От боли к горлу подкатила тошнота, перед глазами заплясали черные точки; впрочем, кругом стояла такая тьма, что можно было и ошибиться. Я перегнулся через борт каяка, а когда тошнота прошла, попытался вновь найти себе надежную опору.

И как меня, черт возьми, угораздило сюда залезть?

Какая разница? Главное сейчас – выбраться из обломков фибропласта и дырявого савана.

Нужно достать нож и попросту прорубить выход.

Ножа не было. Как не было и пояса. Карманы куртки отсутствовали. Сама куртка и рубашка превратились в лохмотья. Пропал игольник, который я хранил как талисман на случай нападения «камбалы»… Мне смутно вспомнилось, что оружие с рюкзаком унес тот же самый торнадо, который в клочья изорвал парус. Одежда, лазерный фонарик, провизия – все пропало.

Вспыхнула молния. Гром стал менее оглушительным. Неожиданно что-то сверкнуло у меня на запястье.

Комлог! Эта проклятая штуковина должна работать!

Но что толку от комлога? Не знаю; все равно лучше, чем ничего. Поднеся ко рту левую руку, я крикнул:

– Корабль! Включить комлог! Корабль! Эй!

Никакого ответа. Помнится, когда на воздушном мире разбушевалась гроза, комлог заискрился точно рождественская елка сигнальными, аварийными огоньками. К своему удивлению, я ощутил нечто вроде горечи утраты. Комлог вел себя как полный идиот, в лучших случаях – как упрямый и глупый ребенок, но ведь сколько времени он был со мной. Я привык к нему. И он помогал мне вести катер, который доставил нас от «Водопада» к Талиесину. И…

Я стряхнул ностальгию и заворочался в своем гнездышке. В конце концов мне удалось ухватиться за нейлоновый шкот. Это должно помочь. Ребра паруса наверняка крепко застряли в ветвях, мой вес они выдержат без труда… Я стукнул левой ногой по фибропластовому корпусу лодки, норовя сбросить ее вниз.