Дэн Симмонс - Гиперион. Сборник

– А почему мы видим лазерные лучи? Ведь в космосе нет ни пыли, ни коллоидных частиц, способных рассеивать свет? – поинтересовался далай-лама, сверкнув темными глазами. Очевидно, весть о предательстве регента его не удивила – во всяком случае, заинтересовала гораздо меньше, чем сражение, разыгравшееся в тысячах километров от нас.

– Видимо, некоторые корабли подбиты или уже уничтожены, Ваше Святейшество, – ответил телохранитель. – Когерентные пучки света оставляют след в облаках молекулярной пыли, замерзшего кислорода и прочих газов.

Это объяснение заставило всех на минутку приумолкнуть.

– Мой отец однажды видел такое на Гиперионе, – прошептала Рахиль и принялась растирать руки, словно ей холодно.

Я моргнул и удивленно уставился на нее. Да, Энея говорила, что отца ее подруги звали Сол… И «Песни» Силена я хорошо знаю. Я догадывался, что Рахиль – та самая малышка, что участвовала в легендарном гиперионском паломничестве, дочь Сола Вайнтрауба… Только вот никак не мог до конца в это поверить. В «Песнях» девочка Рахиль стала почти мифической женщиной, Монетой, той, что путешествовала со Шрайком в прошлое сквозь Гробницы Времени. Как, каким образом эта Рахиль оказалась здесь и сейчас?!

Энея обняла подругу за плечи.

– И моя мама такое видела, – тихо сказала она. – Только тогда считали, что войска Гегемонии сражаются с Бродягами.

– А кто сражается сейчас? И с кем? – спросил далай-лама. – Бродяги с Церковью? И почему Священная Империя без нашего позволения ввела в нашу систему эскадру?!

В небесах разом полыхнуло с полдюжины белых сфер. Они запульсировали, вспухли, померкли и угасли, оставив на сетчатке яркий отпечаток. Все невольно заморгали.

– Полагаю, Ваше Святейшество, имперская эскадра находится тут с момента прибытия их первого корабля, – сказала Энея. – Но вряд ли они сражаются с Бродягами.

– Тогда с кем? – снова спросил юноша.

Энея подняла голову:

– С одним из своих.

Внезапно прокатилась серия взрывов, совсем непохожих на прежние, – более близких, более ярких… Небо прочертили три пылающих метеора. Один почти сразу взорвался в верхних слоях атмосферы, развалившись на десятки стремительно догоревших осколков. Второй унесся на запад, раскаляясь докрасна, до желтизны, до ослепительной белизны, распался в двадцати градусах над горизонтом и раскидал по черному небу сотни мелких метеоров. Третий сорвался чуть западнее зенита и устремился на восток с тонким свистом, который перерос в жуткий громовой рев и столь же стремительно стих, – и наконец развалился на несколько пылающих фрагментов, и лишь один из них не сгорел в атмосфере. В последний момент осколок завилял из стороны в сторону, выстрелив вспышками желтого пламени, замедлившими его падение, и пропал из виду.

Мы прождали еще с полчаса, но, кроме десятков плазменных выхлопов – я сразу понял, что это разгоняются звездолеты, устремляющиеся прочь от Тянь-Шаня, – смотреть было уже не на что. Мало-помалу звезды снова стали самыми яркими объектами на небосводе, и собравшиеся начали расходиться – далай-лама отправился спать в монашескую келью, а остальные разбрелись по своим временным или постоянным квартирам на более низких ярусах.

Меня, Рахиль, Тео, А.Беттика и Лхомо Дондруба Энея попросила остаться.

– Это и есть знак, которого я ждала, – очень тихо сказала она, когда все остальные спустились с террасы. – Завтра мы должны уйти.

– Уйти? – переспросил я. – Куда? Зачем?

В ответ Энея лишь сжала мою руку. «Объясню позже», – понял я и замолчал.

– Крылья готовы, Учительница, – сообщил Лхомо.

– Пока вы были в отлучке, я позволил себе проверить гермокомбинезоны и респираторы месье Эндимиона, – сказал А.Беттик. – Они в полном порядке.

– Завтра завершаем работы и устраиваем церемонию, – вступила в разговор Тео.

– Мне бы хотелось уйти с вами, – проговорила Рахиль.

– Куда? – снова не выдержал я.

– Ты приглашен, – сказала Энея. Вряд ли это можно было считать ответом. – Лхомо и А.Беттик – тоже… если не передумали.

Лхомо Дондруб расплылся в улыбке. Андроид кивнул. Я начал склоняться к мысли, что только я один ничего не понимаю в происходящем.

– Всем спокойной ночи, – завершила Энея. – Выходим на рассвете. Провожать не обязательно.

– Вот еще! – встрепенулась Рахиль. – Мы придем попрощаться.

Энея кивнула и пожала ей руку.

Мы с Энеей остались одни на верхней террасе. После сражения небо казалось совсем темным, и я не сразу осознал, что это тучи перевалили через гребень и стирают звезду за звездой, как мокрая тряпка – мел со школьной доски. Открыв дверь своей спальни, Энея вошла, зажгла фонарь и снова появилась на пороге.

– Рауль, ты идешь?

Мы поговорили. Но не сразу.

Любые описания близости – нелепы, но сама близость нелепой быть не может, если ты близок с тем, кого действительно любишь. В ту ночь я это понял.

А потом мы с Энеей накинули кимоно и перешли к открытым сёдзи. Энея вскипятила на маленькой спиртовке чай, мы взяли чашки и сели друг против друга, прислонившись к раме, соприкасаясь босыми подошвами, прямо над бездонной пропастью. Было холодно и пахло дождем. Вершину Хэн-Шаня закрыли облака, вдали фейерверком сверкали молнии.

– Неужели Рахиль – та самая, из «Песен»? – спросил я. Мне хотелось задать совсем другой, главный вопрос, но я не решался.

– Да, та самая. Дочь Сола Вайнтрауба, которая заболела на Гиперионе болезнью Мерлина и двадцать семь лет с каждым днем становилась все моложе и моложе. Сол взял ее в паломничество грудным младенцем.

– А еще ее звали Монетой, – добавил я. – И Мнемосиной…

– Советницей, – прошептала Энея. – И Памятью. Подходящие имена для той роли, которую она тогда играла.

– Двести восемьдесят лет назад! В десятках световых лет отсюда… на Гиперионе. Как она сюда попала?!

Энея улыбнулась. Теплый чай дышал паром, тонкими струйками поднимавшимся к ее взъерошенным волосам.

– Я родилась больше чем двести восемьдесят лет назад. И в десятках световых лет отсюда… на Гиперионе.

– Так она попала сюда так же, как и ты? Через Гробницы Времени?

– И да, и нет. – Энея подняла ладонь, упреждая мои протесты. – Знаю, Рауль, ты хочешь разговора начистоту… Никаких притч, никаких аналогий, никаких иносказаний. Согласна. Время для такого разговора пришло. Но истина в том, что Сфинкс – лишь часть ее странствия.

Я ждал.

– Ты помнишь «Песни»… – начала Энея.

– Я помню, что паломник по имени Сол взял с собой дочь… а потом кибрид Китса каким-то образом спас ее от Шрайка, а потом она начала взрослеть нормально… Он унес ее в Сфинкс и перенес в будущее… – Я осекся. – В это будущее?

– Нет. Рахиль снова выросла и стала молодой женщиной в очень далеком будущем. Ее отец вырастил ее во второй раз. Их история… она чудесная, Рауль. В буквальном смысле слова чудесная.