Дэн Симмонс - Гиперион. Сборник

А увидели мы нечто действительно невероятное.

По команде Немез Скилла и Бриарей кинулись на Шрайка, гиперионский демон растопырил все четыре руки и бросился к Немез, но клоны перехватили его. Даже обладая измененным зрением – корабль завис в воздухе, наши друзья на балконе окаменели, птица над скалой увязла в густом воздухе, словно муха в янтаре, – я едва мог уследить за стремительными движениями Шрайка и этих двоих.

Они столкнулись с ужасающей силой всего в метре от Немез, превратившейся в серебряную статую, но та даже бровью не повела. Бриарей нанес удар, способный расколоть наш корабль надвое, – удар отразился от утыканной шипами спины Шрайка с гулом, напоминающим рокот подводного землетрясения, проигрываемый в замедленном темпе. Скилла дала ему подсечку. Шрайк рухнул, одной парой рук ухватив Скиллу и погрузив кинжальные когти другой глубоко в тело Бриарея.

А они словно только того и ждали – они накинулись на упавшего Шрайка, лязгая зубами и щелкая когтями. Ребра их ладоней и предплечий стали бритвенно-острыми, куда острее шипов Шрайка.

В исступленной ярости все трое царапали и кусали друг друга. Прокатившись по платформе в окружении кедровых щепок, взлетающих на трехметровую высоту, они врезались в скалу. И вот уже все трое снова стояли на ногах. Громадные челюсти Шрайка сомкнулись на шее Бриарея в тот самый момент, когда Скилла полоснула по одной из четырех рук великана, отогнула ее назад и вроде бы переломила в суставе. Не выпуская из зубов Бриарея, Шрайк развернулся лицом к Скилле, но к тому времени оба клона уже ухватились за клинки и шипы Шрайковой головы и принялись отгибать ее назад. Казалось, она вот-вот отломится и покатится прочь.

И тут Немез скомандовала:

– Ну же! Давайте! – И двойняшки без колебаний оттолкнулись от скалы, устремившись к перилам в дальнем конце платформы. Они собирались швырнуть Шрайка в пропасть, как телохранителя далай-ламы.

Наверное, гигант все понял, он изо всех прижал к себе обе серебряные фигуры, погрузив клинки и шипы глубоко в их силовые поля. Трио закружилось, опрокинулось, подскочило – обезумевшая заводная игрушка, переключенная в сверхбыстрый режим, – затем Шрайк вместе с лягающимися, царапающимися и вертящимися противниками врезался в кедровые перила, прорвал их, как картон, и рухнул в бездну, так и не разжав схватки.

Серебристый великан, утыканный сверкающими шипами, и две блестящие фигурки поменьше падали все ниже и ниже, а потом нырнули в облака и пропали из виду. Я понимал, что для зрителей на корабле три фигуры просто исчезли из поля зрения, потом сломались перила, а на платформе остались только Немез, Энея и я. Радаманта Немез обратила к нам свою безликую блестящую маску.

Свет изменился. Снова подул ветерок. Воздух утратил тягучесть. Сердце опять забилось… громко забухало… и я моргнул.

Немез вернулась в режим реального времени.

– Итак, – бросила она Энее, – не закончить ли нам этот фарс?

– Да, – отозвалась Энея.

Немез ухмыльнулась и начала переход в боевой режим.

Ничего не произошло. Киборг сосредоточенно нахмурился. По-прежнему ничего.

– Я не могу помешать тебе войти в боевой режим, – сказала Энея. – Но другие могут… и мешают.

На лице Немез мелькнула тень досады, но она тотчас же рассмеялась:

– Те, кто меня создал, об этом позаботятся буквально через секунду, но я не хочу ждать так долго. Мне не нужен боевой режим, чтобы убить тебя, сукина дочь.

– Знаю, – кивнула Энея.

Немез оскалила свои мелкие зубы, и они на глазах начали удлиняться, заостряться, словно выпихиваемые из десен и челюсти. И было их не меньше трех рядов.

Потом она подняла руки, и ногти – и без того белесые и длинные – вытянулись на добрый десяток сантиметров, превратившись в блестящие клинки.

Заостренными ногтями Немез вспорола кожу правого предплечья, обнажив что-то вроде металлического эндоскелета цвета стали, но с несравненно более острыми гранями.

– Пора. – Немез шагнула к Энее.

– Нет! – Я заступил ей дорогу, приняв боксерскую стойку.

Немез улыбнулась.

Время снова замедлилось для меня, словно я вошел в боевой режим, – но это только возбуждение от предельной концентрации внимания. Мой мозг переключился на ускоренную передачу. Мои ощущения стали сверхострыми. Я вижу, чувствую и просчитываю каждую микросекунду с немыслимой четкостью.

Немез делает шаг… влево, к Энее…

Это скорее шахматы, чем драка. Я выиграю, если убью бесчувственную тварь или сброшу ее с платформы – тогда мы успеем сбежать. Ей незачем убивать меня, чтобы выиграть… ей надо просто на время вывести меня из игры и убить Энею. Ее цель – Энея. Энея всегда была ее целью. Это чудовище создано, чтобы убить Энею.

Шахматная партия. Немез уже пожертвовала двумя самыми сильными фигурами – своими клонами, – чтобы убрать с поля нашего коня – Шрайка. Теперь на доске на три фигуры меньше. Остались Немез – черная королева, Энея – королева человечества, и пешка Энеи… то есть я.

Эта пешка должна пожертвовать собой, но непременно взять черную королеву. Это ее предназначение.

Немез улыбается. Ее зубы – острые и сверкающие. Ее руки опущены, длинные ногти поблескивают, правое предплечье вскрыто, как непристойный анатомический препарат… внутренности нечеловеческие… нет, совсем нечеловеческие. На режущей кромке эндоскелета предплечья играют лучи послеполуденного солнца.

– Энея, – тихонько говорю я, – отойди назад.

Эта верхняя терраса выходит на карнизы и лестницы, вырубленные в камне для подъема на галерею, которая идет по верху скального козырька. Я хочу, чтобы Энея покинула террасу.

– Рауль, я…

– Сейчас же, – говорю я, не повышая голоса, но очень стараясь, чтобы это звучало как приказ, вкладывая все, чему научили меня и на что дают мне право мои тридцать два стандартных года.

Энея делает четыре шага назад и встает на скальной полке. Корабль по-прежнему парит над нами в пятидесяти метрах от террасы. На балконе столпилось множество народу. Я пытаюсь усилием воли заставить сержанта Грегориуса выйти вперед и снести из штурмовой винтовки эту стерву Немез, но не вижу среди зрителей его черного лица. Возможно, он ослабел от ран. Возможно, считает, что драка должна быть честной.

«В задницу, – думаю я. – Не нужна мне честная драка. Мне нужно уничтожить эту тварь, и все средства сейчас хороши. И кто бы ни пришел на помощь, я буду только рад. Неужели Шрайк на самом деле мертв? Такое возможно? В „Песнях“ Мартина Силена как будто упоминалось, что Шрайк был повержен в некоей битве отдаленного будущего с полковником Федманом Кассадом. Но откуда Силену об этом знать? И что значит будущее для Шрайка, если он способен перемещаться во времени?»