Джеймс Кори - Пепел Вавилона

– Через пять дней, если просто пальнут и отвернут. Через двенадцать, если попытаются уравнять скорости, пока мы разгоняемся.

– Мы с ними управимся? – спросила Кларисса.

– Будь мы одни, управились бы, – ответил ей Алекс. – Беда в том, что мы пасем ту корову. Но если хорошенько разогнаться, пройдем кольцо раньше, чем они нас достанут.

– Будем думать на ходу, – решил Джим. – Пока наша задача – на полной скорости гнать «Джамбаттисту» и в то же время дать Бобби возможность инспектировать шлюпки.

– Ни один план не выдерживает контакта с противником, – заключил Алекс, отстегиваясь и уплывая к себе в кабину. – Я начинаю греться.

– А я скажу нашим попутчикам, чтобы занялись тем же, – кивнул Холден, разворачиваясь к пульту связи.

На мониторе перед Наоми протянулись тысячи волосяных линий, отмечавших места боев и ожидавшихся столкновений. Она зачем-то убрала тактическую схему, оставив только россыпь горячих дюз по всей системе, а потом добавила к ним и звездное поле.

Такой обширной срежиссированной атаки свет еще не видел. Сотни кораблей шли по меньшей мере с четырех сторон. Десятки станций, миллионы жизней. На фоне звезд все это терялось.

Со временем становилось все очевиднее, как мало значит нейтралитет Ганимеда. На орбитах и в доках появлялось все больше и больше кораблей Свободного флота, все меньше оставалось других. Солдаты в мундирах Свободного флота все чаще попадались на станциях трубы, в общих залах и коридорах. Поначалу они держались с показной непринужденностью штатских, но чем дальше, тем больше сплачивались в агрессивные группы. Теперь они превратились в вооруженные формирования, способные безнаказанно расстрелять каждого встречного.

Джуна больше не разрешала ему за завтраком в выходные дни смотреть местные новости. Слишком часто в них упоминались найденные в прискорбном состоянии трупы. Слишком много насчитывалось пропавших без вести, слишком много обвинений в шпионаже, слишком старательно пока еще официальные власти заверяли, что Пинкуотер – независимая корпорация, не вовлеченная в политику и заботящаяся только о безопасности и благосостоянии гражданского населения. Такие фразы произносят потому, что в них ложь.

Пракса больше тревожили не официальные новости и не вооруженные солдаты. Он обращал внимание на мелочи. Что девочки больше не ворчали на требование быть дома к комендантскому часу. На то, с какой тоской Джуна заводила разговоры о новых вакансиях, об эмиграции с Ганимеда – и как обрывала их, ни к чему не придя. Мелочи значили больше. Да, уничтожен кружок диссидентов. Да, люди пропадают. Но – кроме Карвонидес – тех людей он не знал. А перемены на станции меняли его семью. И его самого.

Пракс ходил на работу, потому что больше делать было нечего. Прячась под одеялом, ничего не исправишь. А если прикидываться, что все нормально, получается порой не многим хуже. Поэтому он утром присутствовал на совещаниях, вечером работал по своим планам. Некоторые серии пришлось забросить. Наука, исследования ценились меньше, чем производство продовольствия для военных кораблей. Пракс считал такой подход близоруким. Разруха для него была дополнительным основанием налечь на исследовательскую работу, особенно на изучение радиопластов, которыми занимались Хана с Брайс. Он время от времени пытался о ней напомнить. Решился даже спросить, нет ли у кого связей в Свободном флоте, чтобы обсудить работу лаборатории. Впрочем, никто не выказал энтузиазма. Так что ему оккупация принесла еще одну потерю.

Под всем этим скрывался страх ответственности за пересылку данных на Землю. Так что безопасников, когда те наконец явились, он встретил не без облегчения.

Пракс в тот день работал в заливной гидропонной лаборатории. Ряды чернолистных растений поднимались из резервуаров, тянулись к светящимся пластинам. Сквозь гидрофильный гель прорастали снежно-белые корни. Пракс переходил от растения к растению, нежно касался их руками в бледно-голубых БНК-перчатках. Выискивал желтые и светло-оранжевые точки гибнущих радиопластов. И пока его не окликнули по имени, неплохо проводил время.

– Доктор Менг?

Их было четверо, все мужчины. Двое в простой униформе с логотипом «Пинкуотер» на груди и плечах. Другие двое из Свободного флота. Сердце, подстегнутое всплеском адреналина, глухо ударилось в ребра, но внешне Пракс постарался изобразить всего лишь легкое замешательство. Каждый растеряется, если им заинтересуется Свободный флот. Даже невиновный. Так что, решил Пракс, замешательство будет уместным.

– Чем могу помочь?

– Вам придется немедленно пойти с нами, – заявил более высокий из двух флотских.

– Не могу, – ответил Пракс, указывая на не проверенные еще растения. Как будто это было достаточным объяснением.

Они подступили ближе, окружили. Все были при opужии. С наручниками. С канистрами связывающего спрея.

– Вы немедленно пойдете с нами, – повторил высокий.

– А я… мне понадобится представитель союза? – спросил Пракс, впрочем, не удивившись, когда получил от второго флотского толчок в загривок. «Я мог бы сбежать, – думал он. – Бесполезно, но я бы мог».

Его провели через главный офис. В коридоре разминулись с Брайс – та отвела взгляд, сделала вид, что не видит. Офис пустовал – всем вдруг понадобилось отойти в туалет или выпить кофе. Никто из тех, с кем работал Пракс, не увидел, как его уводили. Вот так и исчезают люди при правильном применении власти. Проходя через парадную дверь – в последний раз, как ему подумалось, – Пракс ощутил себя участником богоявления. Он-то, слушая новости, гадал, как это на набитой народом и камерами станции могут пропадать люди. Теперь понял.

Им всего-то и понадобилось – добиться, чтобы смотреть стало опасно.

Его загрузили в карт и поехали по главному коридору, вниз по южной эстакаде и снова по светлому бетонному тоннелю. Откуда-то изнутри вдруг всплыло воспоминание, как он после падения зеркал ждал здесь, выживет ли Ганимед. Здесь он отстаивал очередь, пытаясь разыскать Мэй. Теперь ее очередь гадать, что с ним сталось. Симметрия.

В офисе «Пинкуотер» его втолкнули в тесную холодную комнатушку. Зеленые стены, зеленые полы, все пропахло промышленными химическими средствами. Такими отчищают кровь и блевоту. Биоразлагающий состав. Стул был закреплен на полу перед дешевым пластиковым столом. Черные точки вдоль стены следили за ним, как паучьи глаза. Камеры заменял тот же многочастотный съемочный. аппарат, каким он пользовался в лаборатории. Достаточно чувствительный, чтобы снять частоту пульса по колебаниям кожи и отследить температуру любой части тела. Пракс много работал с ним на последнем году экспериментов с соей и, увидев здесь, почувствовал, будто его предал старый знакомый.