Энн Леки - Происхождение

Повисло молчание, а потом заместитель сказало:

– Если вы выбрались оттуда и вернулись, то кем еще вы можете быть?

– Это ваши проблемы, заместитель начальника. Но так как я – Гек, то лично меня они не касаются.

– Отсрочки, отсрочки, отсрочки, – прошептал паук-мех. – Гарал Кет – Гек. Оно само так сказало. Я так сказала. А теперь сообщите об этом комитету и выдайте мне Гарал Кет.

Заместитель Верет вздохнуло:

– Если вы пройдете в мой кабинет, посол, я помогу вам связаться с комитетом и заполнить прошение. – Оно нахмурилось. – Но мне все это не нравится. Законы существуют для безопасности людей. С ними нельзя играть и изменять их, как вздумается.

– Вы правы, заместитель начальника. – Выражение лица Палад не изменилось, но в голосе звучало сожаление. – Они не были созданы для того, чтобы изменять их как вздумается. Но их постоянно меняют. Так делали и будут делать. В нашем случае, как мне кажется, это лишь поможет решить пару проблем, с которыми вы столкнулись. И наконец-то определиться, что же со мной делать.

– Да уж, – согласилось заместитель Верет. – Но я не обязано принимать это с радостью.

– Не обязаны, – с сожалением вымолвило Палад. – Вы честное неино. Надеюсь, достаточно честное, чтобы продолжить задавать неудобные вопросы насчет «Милосердного устранения».

Несколько секунд Верет молча смотрело на него, а затем сказало:

– Пройдемте со мной, посол.

И вышло из комнаты.

Когда прошение было уже почти наполовину составлено, к Ингрей, сидевшей в кресле в углу кабинета заместителя начальника, подошла Токрис и протянула ей чашку с шербетом.

– Ты хоть что-нибудь ела? – шепотом спросила она.

Ингрей вдруг сообразила, что уже почти вечер, а у нее за весь день и минутки свободной не было, а уж тем более крошки во рту.

Заместитель начальника Верет, объяснявшее пауку- меху детали процесса подачи прошения, подняло голову.

– Это займет еще какое-то время, мисс Аскольд. Вам не обязательно сидеть здесь.

– Да-да, – прошептал паук-мех, шевеля волосатыми ногами. – Я останусь с Гарал Кет. Ты иди.

Ингрей следовало остаться. Удостовериться, что все идет так, как нужно. Она не могла бросить Тика, выдающего себя за посла Гек, одного. Но ей хотелось побыть наедине с собой хотя бы несколько минут. Закрыть глаза и ничего не делать.

– Позовите меня, если что-то понадобится.

Заместитель начальника кивнуло. Паук-мех помахал ногой.

– Пойдем-ка ужинать, – немного волнуясь, сказала Токрис.

Токрис отвела Ингрей в маленький дворик, где стояли пластиковые скамейки и столы, черные стены прикрывала волна листьев и белых мелких цветов, каскадом спускающихся по решетке.

Они сели на ближайшую скамейку.

– Спасибо, – сказала Ингрей.

– Пожалуйста, – улыбнулась Токрис. – Мне показалось, что тебе нужен перерыв. Все это так странно. Зачем вдруг Гек понадобилось Палад?

– Видимо, посол решила, что раз я не могу помочь ей найти капитана Уйсина, то Палад поможет.

Во дворик вошел тонкий, как веретено, мех с двумя коробками. Токрис взяла их, одну передала Ингрей и приказала меху удалиться.

– Какой в этом смысл? – спросила она. – Хотя, конечно, она же из другого мира.

Токрис открыла коробку, запахло жареными бобами со специями.

– Но если она инопланетянка, то почему она – она? В смысле у них же все не так, как у людей, правда?

– Я не знаю, – ответила Ингрей и открыла свою коробку, выудила из нее медальон из бобов, обвалянный в хлебных крошках. – Может, потому, что ей приходится говорить по-йиирски. У нас нет слов для понятий Гек, вот она и использует то, что более-менее подходит. Хотя… – Она откусила кусочек. – Ой, как вкусно!

– Это из кафе за углом. Попробуй с соусом.

Ингрей макнула жареный кругляш в соус.

– Хотя капитан Уйсин как-то упоминал, что раньше по отношению к послу применялись местоимения разного рода, а сейчас она именно женского.

– Они меняют пол? – Токрис наклонилась вперед, позабыв о еде. Ее прямые темные волосы слегка вились на концах, они еще не совсем отросли, но уже прикрывали щеки.

Ингрей подавила желание откинуть их с ее лица и съела еще кусочек.

– Очень вкусно.

– Правда?

Только тут Токрис поняла, насколько приблизилась к Ингрей. Она тут же выпрямилась и уткнулась в коробку с едой. Затем посмотрела на собеседницу.

– Нана всегда поддерживало Нетано, поэтому я выросла, считая, что Этьят Будраким – лжец, которому нельзя доверять. Но я никогда… – Она взяла еще один жареный кругляш, но сразу положила обратно в коробку. – Я даже не думала, что он сможет сослать своего ребенка в «Милосердное устранение» ради политической выгоды. Да еще такой мелкой!

– Совсем скоро начнется новая предвыборная кампания на пост пролокутора, – сказала Ингрей и подумала, отчего это вдруг Токрис стала казаться такой… привлекательной. Хотя, конечно, до вчерашнего дня Ингрей не общалась со взрослой Токрис. И не просто взрослой, а уверенной в себе. Раньше такого за ней не водилось. – Если бы он потерял небольшое количество голосов из-за слухов о гарседдианских раритетах, то сейчас пост пролокутора занимала бы Нетано. Не такая уж и маленькая выгода.

– Этого недостаточно, чтобы сослать своего ребенка, – настойчиво повторила Токрис. – Насколько мне известно, я тоже разочаровывала недителя. Но не думаю, что оно могло бы так поступить.

Какое-то время они ели молча, пока в коробках не осталось даже крошек.

– Знаешь, мне иногда жаль Данака.

– Жаль его?! – поразилась Ингрей.

Токрис попыталась объяснить:

– С самого детства я знала, что моя биологическая семья отказалась от меня. Возможно, они родили меня лишь для того, чтобы отдать на воспитание, потому что связи Нана могли помочь им в будущем. Вообще-то даже для этого нужно было иметь какие-то связи. Нельзя же просто так прийти к Нана с ребенком. В общем, они могли бы сами воспитать меня, но не захотели. Да и неважно, потому что Нана теперь мое настоящее недитель. Не оттого, что я этого достойна, а просто потому, что я его ребенок. Я никогда не беспокоилась о том, что недостаточно хороша и меня могут выгнать из семьи. У Данака тоже есть биологическая семья, и он почти их не знает. Он им был не нужен, просто они хотели, чтобы Нетано взяла на воспитание их ребенка. Думаю, он всегда боялся, что все испортит, что его выгонят и тогда ему будет некуда идти, останется вернуться в семью, которая отнесется к нему как к вложению, не принесшему прибыль. Или ему придется жить в одиночку. В любом случае он потеряет свою важность, а Данак ведь всю жизнь хотел именно этого – быть значимым.

– У него, по крайней мере, хоть есть куда идти, – сказала Ингрей, не сумев спрятать горечи. У нее самой никого, кроме Аскольдов, не было. А контакты с друзьями из приюта она давно потеряла. Ингрей вздохнула, чтобы успокоиться: – Но вообще-то тут и гадать не приходится. Он будет следующим Нетано.