Ольга Пашнина - Галактика в подарок [litres]

Певица исполнила еще несколько песен, и во время одной, очень медленной и романтичной, когда свет почти погас, к нашему столику осторожно пробралась леди Ортес.

– Паулина, на тебе лица нет, ты хоть что-то съела? – шепотом спросила она.

– У меня очень болит голова. И ноги, – хныкнула я. – Эти туфли пыточные, а эта музыка, кажется, содержит какой-нибудь инфразвук и у меня мозг опух.

– Вы можете идти отдыхать, я извинюсь перед гостями и всех за вас поблагодарю. Если хотите уходить, идите сейчас, пока темно.

Я с надеждой посмотрела на Тамира, и тот кивнул. Лана осторожно провела нас через потайную дверь позади стола. Словно знали, что придется сбежать, столик заботливо у дверки поставили.

– Никто и не заметит, что мы сбежали, – хмыкнул Тамир. – Они там заняты своими угольными карьерами. Спасибо, мама.

– Пожалуйста, дорогой. Только не забудь, что завтра днем ты с отцом едешь на открытие шахты. Это очень важное мероприятие. Паулина, – меня тепло обняли, – ты умница. Завтра зайду и поболтаем. Все, я должна возвращаться к гостям, а вы идите к себе. И…

Она повернулась к сыну и совсем не по-императорски, но очень внушительно показала ему кулак:

– В покои, Тамир! Не шатайся по замку и не устраивай дебошей. Я велела принести вам вино и фрукты, но алкоголем не увлекайся, тебе завтра ехать.

– А почему ты Паулину не отчитываешь?! – с легкой ноткой обиды произнес он.

– Потому что Паулина завтра может спать, а значит, сегодня пить сколько угодно. Хотя, конечно, и ей пьяной по замку шататься лучше не стоит.

– Спасибо, Лана, – искренне улыбнулась я.

Интересное новое чувство: женской заботы. Я не помнила маму, но если бы она была, мне бы очень хотелось видеть ее похожей на леди Ортес. Отыгрывала она свою роль заботливой свекрови или волновалась искренне, неважно. Чувствовать, что кому-то до тебя есть дело – это просто прекрасно.

Она ушла, оставив нас наедине, в темноте узкого коридора. Они использовались для прислуги, роботов и вообще всех, чье появление в общих коридорах замка портило аристократическую картину.

Вместе с одиночеством на меня вдруг накатила паника. Почти получилось забыть о том, что должно последовать за свадьбой. А теперь мы с мужем оказались наедине с этой задачей, и я чувствовала, что паникую так, как не паниковала еще никогда.

Черт. У Тамира наверняка в этом много опыта. Больше, чем у меня, это уж точно. Если взять за основу несколько эротических снов на заре отношений с Аднаром, то получится не брачная ночь, а бред какой-то.

Надо ли вообще сказать, что у меня никого не было? Или это подразумевается, когда принцесса выходит замуж?

Этот идиотский вопрос мучил меня всю дорогу до спальни. Мучительную, медленную. Целью пути казались не уютные апартаменты с видом на заснеженные вершины гор, а электрический стул или виселица. С каждым шагом сердце гулко бухало в груди. Может, вино и придется кстати, не зря Лана приказала его принести. Я так и не успела (а если уж быть честной, то не смогла) расспросить ее о том, что должна сделать ночью.

И еще, хоть я старалась об этом не думать и вообще загнать каждую подобную мысль в самые глубины сознания, сердце разрывалось на части. Мне казалось, я предаю не просто чувства, я предаю все хорошее, что во мне есть, саму себя.

Когда показались двери наших комнат, тошнота подкатила к горлу и мне невольно пришлось дышать глубже. Звезды! Я не должна так поступать по отношению к Тамиру, не должна делать ему больно страхом или нежеланием. Но как приказать эмоциям? Настоящая принцесса смогла бы, их с детства учат сжимать волю в кулак, но я принцессой не была, и сейчас как никогда остро это ощущала.

– Постой. – Тамир взял меня за руку, вынуждая притормозить. – Мне надо тебе кое-что сказать.

– В коридоре? – Я удивленно приподняла брови.

– Да. В коридоре. Я туда не пойду.

Тут моя челюсть плавно отъехала вниз, а общий флер сна куда-то резко испарился. Я почувствовала себя в кино, где внезапно обрывается пленка. Исчезает напряженная музыка, гаснет экран и ты сидишь в недоумении «И? Что дальше?».

– Помнишь, как мы встретились? Когда я увидел тебя в саду, я еще не знал, кто ты. И подумал, что ты очень симпатичная. Мне захотелось познакомиться. Потом я узнал тебя поближе, ты даже спасла мне жизнь. Мы были друзьями, ну или романтическими друзьями, как говорит мама. Потом тебя похитили и я понял, что еще ни за кого так не волновался.

Тамир ласково и медленно, словно стремился продлить мгновение, заправил мою выбившуюся из прически кудряшку.

– Потом ты заболела, а мне так тебя не хватало, что я был готов пойти на все, лишь бы оказаться рядом. Приехал Грессен. Они договорились о нашем браке и знаешь, я обрадовался до безумия. Я думал, что войду в кабинет, с кольцом, которое выбрал буквально за пару часов до разговора с тобой, увижу твою счастливую улыбку и все будет так, как мне хотелось. Я вернусь домой с девушкой, которую назову своей женой.

Я закусила губу, чтобы слезы не пролились, но от этого усилия лишь свело болезненным спазмом горло.

– Когда я вошел, я увидел на твоем лице такое выражение, что… не знаю, никогда никто на меня так не смотрел. Мне показалось, я не предложение тебе сделал, а ударил или что-то такое. Я знал, конечно, знал, что между вами с Фортемом происходит. Этого не видел только дурак, но сама понимаешь, смириться с этим… я вряд ли бы смог. Последней надеждой было то, что улетев со мной, ты рано или поздно перестанешь скучать, станешь прежней.

– Тамир, я…

Теперь уже муж осторожно коснулся большим пальцем моих губ, призывая молчать.

– Не будешь. Прежняя Паулина не вернется, я это знаю. Ты можешь притвориться счастливой женой, счастливой матерью, идеальной принцессой, но мне не нужны декорации. Я мало что знаю о любви, но, кажется, начинаю догадываться, что понарошку в нее не играют. Поэтому я с тобой не пойду и ночью с тобой не останусь. Это насилие, Польк, а я меньше всего хочу быть насильником. Рядом с тобой есть много вакантных мест, меня вполне устроит статус лучшего друга или… не знаю, главного сообщника в какой-нибудь пакости.

– Тамир, я люблю тебя, действительно люблю. Ты замечательный.

– Да. Я святой. Пойду, высеку себе памятник из глыбы льда рядом с домом. По весне растает и затопит спальню Грессена.

Никогда еще я не думала, что люди могут одновременно плакать и смеяться. Но со мной происходило именно это. Весь день улыбка не сходила с моего лица, но улыбка фальшивая и требующая практически всей энергии. Теперь стало легче.

– Ну и что мы будем делать?

Меня заключили в теплые и – видят звезды! – дружеские объятия.

– Война не вечна. Примжинов найдут и разобьют в пару ударов, а потом…