Александр Курзанцев - Контрзащита [litres]

Я скрипнул зубами, осознавая простую мысль: «Первый бой, мать их, как пить дать для неё это первый реальный бой, она же сейчас в полном ступоре». Надо срочно приводить её во вменяемое состояние, тут «или – или». Или переборешь себя, или сломаешься психологически. Я такое уже видел, там, на Кавказе. Так вот, она мне нужна боеспособной.

Зло оскалившись, я схватил её за кирасу и тряханул.

– Звание, имя! – Ещё раз тряханул. – Звание, имя! – Видя, что девушка не приходит в себя, долбанул ладонью по шлему, заставив голову мотнуться в сторону. – Звание, имя!

– Сержант Седых… – с запинкой проговорила она, фокусируя свой взгляд на мне.

Уже хорошо. Продолжая давить на вбиваемые инструкторами в учебке рефлексы, я всё рявкал:

– Я майор Комаров, спецназ Альянса. Сержант Седых, приказываю доложить обстановку!

– Мой взвод, та-щ майор…

Я про себя выматерился и снова рявкнул:

– Вы что, сержант, забыли, как докладывать?! Вы кто, солдат или студентка педучилища?

– Нет, не забыла. – Она наконец пришла в себя, я аж отшатнулся от волны накатившей на меня злобы и внутренне усмехнулся: злость такая здорово проясняет разум. – Двести двенадцатый пехотный батальон, та-щ майор. – Это «та-щ» она прошипела сквозь зубы. – В составе взвода обеспечивали охрану лабораторного комплекса ВНИМИ, были обстреляны неизвестным кораблём и последовавшим с него десантом. В связи с большими потерями и численным превосходством противника удержать оборону не представилось возможным.

– И вы бежали, – констатировал я.

Сержант с вызовом посмотрела на меня.

– Да. Мой взвод был уничтожен.

– Уверены? – прищурился я. – Уверены, что там не осталось живых, раненых?

Она промолчала.

– Напомните мне ещё раз, какова была ваша задача.

– Охрана лабораторного комплекса.

– Вы не смогли удержать оборону и бежали, пустив противника на охраняемую территорию, полную гражданских. – Мой голос был сух и холоден. – И значит, те, кто не успел укрыться, уничтожены. Уничтожены те, кого вы должны были защищать, сержант. Вы на сто процентов уверены, что те пара минут, которые бы вы ещё сдерживали противника, не стоили бы чьей-либо жизни? – Я почувствовал, как приблизились курсанты с псиоником. Пусть, им полезно послушать, розовые очки моментально спадают, и вся романтика армейской службы сдувается, как воздушный шарик. – Гипотетически вы, сержант, бросили раненых товарищей и не выполнили свой боевой долг. Подумайте, сержант, для чего вы пошли в пехоту?

– Отдадите меня под трибунал? – Она ещё пыталась язвить, но по побледневшему лицу было видно, с каким трудом ей это давалось.

– Нет. Не отдам. Но запомните раз и навсегда: воинский долг выше вашей жизни. – Я протянул руку: – А теперь вставайте. Этот бой ещё не закончен.

Посёлок чадил, вагончики были изрешечены выстрелами, в воздухе резко воняло жжёным пластиком, то там то здесь лежали тела. Седых, закусив губу, бросила на меня затравленный взгляд. Я подумал с мрачным ожесточением: «Смотри, смотри, кошмары мучить будут, но ты справишься – упрямая. И в следующий раз уже не побежишь». Всхлипнул один из курсантов. «И вы смотрите, и учитесь ненавидеть, а потом выкуйте из своей ненависти ледяной клинок, потому что если это война, то пощады в ней не будет никому».

Вдруг одно из тел начало шевелиться.

– Стой! – рявкнул я дёрнувшейся было к нему Седых.

«Что-то не то», – забилась в голове мысль, слишком уж неестественны движения. Да и то, что вставало, мало походило на человека. Искорёженное тело, какие-то металлические с виду наросты, светящиеся глаза… Это вряд ли можно причислить к роду человеческому, скорее – напичканный имплантами зомби. Вот только как неведомый противник успел это сделать за какие-то полчаса?

Но все вопросы потом. Сдёрнув с пояса гранату, я резко метнул её в скопление тел, встававших вслед за первым.

– Огонь, огонь!

Взрыв вывел группу из ступора. Застучали автоматные очереди. Почти подбежавшего ко мне зомби вдруг отбросило метров на десять. Оглянувшись, я увидел Габриэля. Ещё раз уверился, что псионика хороша в обороне. Примерившись, метнул ещё гранату. Хорошо, что с собой только наступательные, осколков не дают, а без гранат никак: похоже, почти весь посёлок к нам сбежался.

Пара взрывов прогремела справа: курсанты с Седых отсекли зашедших с боку, и я махнул Герре:

– Давай к ним.

Зомби-то, как я успел понять, псевдоорганические роботы с небольшим набором управляющих программ, да и опасны только вблизи, но их действительно было много, и уничтожить их трудно. Каждый внедрённый имплант, судя по всему, абсолютно самодостаточный механизм, поэтому даже оторванная от тела рука продолжала, подчиняясь генерируемым импульсам, дёргаться и извиваться. То, что в голову стрелять бесполезно, я понял сразу.

– Стрелять по ногам!

Двигательный аппарат-то остаётся тот же, и двигаются бывшие человеческие тела благодаря мышечным сокращениям, а стоит повредить, перешибить мышцы и связки ног, как зомби уже практически не опасен, а ползать они не умеют. Всё-таки чужаки, создавая управляющие программы для человеческих тел, возможность движения ползком не учли. С другой стороны, раз вообще смогли добиться результата, значит, к атаке готовились заранее.

А вызывавшие дрожь порождения изощрённого чужого разума всё лезли и лезли неорганизованной толпой. Похоже, сержант была права: укрыться из научного персонала комплекса не успел, наверное, никто. Рваные светло-голубые комбинезоны не оставляли сомнений в их принадлежности.

Помощь пришла откуда не ждали. Прямо в гущу прущих на нас тел на полном ходу влетел, сшибая клинообразным носом, «Циркон», развернулся, снеся пару жилых модулей, причесал длинной очередью из спаренного с орудием пулемёта зомби, буквально разрывая их крупнокалиберными пулями, и замер, угрожающе поводя стволом.

Устало прислонившись к вагончику и глядя на вымотанную боем группу, я стал разглядывать новейшую боевую машину, каким-то чудом оказавшуюся здесь.

Вот только бортовой номер «051»… и показавшаяся в боковом люке чумазая голова ещё одного моего курсанта, Миши Таранова, развеяла последние сомнения. Это была именно наша учебная машина с крейсера.

– Товарищ майор! – заорал он обрадованно, потом увидел Жолондзевского и ещё более обрадованно завопил: – Длинный! Живой!

Длинным Генриха прозывали за высокий рост и худобу. Я, правда, был не ниже, но, раздавшись в плечах и груди, шире был раза в полтора, что визуально скрадывало рост. Но ничего, Генрих наест мяса и будет как я.

– Ты один, Миш? – спросил я его, подходя.

– Не-а, – помотал он головой. – Двое нас. Ещё Серёга со второго взвода.

Заглянув внутрь машины, я увидел сосредоточенно сидящего за рычагами Серджио Ортегу, испанца, родом откуда-то из Каталонии. А Таранов принялся с жаром рассказывать вновь обретённому товарищу в лице Жолондзевского их похождения.