Дмитрий Даль - Поймать молнию [litres]

Слушать его было скучно, как любой другой инструктаж, в особенности когда душа требует праздника, а тело рвется в бой. И если нет в обозримом пространстве не то что боя, а даже завалявшейся хилой схватки, то ее немедленно стоит выдумать, организовать, нарисовать на ткани бытия.

Дамир с трудом сдерживал зевоту. В переплет они попали знатный. Их тут заморят скукой на этой базе. Сплошная служба, хождение строем да занятия на тренажерах. Никаких развлечений. К тому же они оказались изолированы от Модены, и теперь вся история проходила мимо них. Убийцы Маратова уйдут без расплаты, а загадка храмовников останется без ответа.

Дамир перевел взгляд на Скорохвата. Никита хмуро взирал на Корна и медленно закипал. Его раздражало буквально все: тонкий скрипучий голос лейтенанта, его тягучая манера говорить, то, как он держится во время инструктажа: голову выпятил вперед, чуть наклонив, словно гигантская птица зависла над добычей и, того и гляди, клюнет прямо в темечко.

Алекс Шторм равнодушно наблюдал за Корном и, судя по мечтательной блуждающей улыбке, мыслями он витал далеко от учебной комнаты и занудства вышестоящего начальства.

Один только Снегов с интересом слушал вступление лейтенанта. Он запоминал каждое слово, руководствуясь принципом: для того чтобы играть по своим правилам, надо выучить правила того общества, куда тебя забросила нелегкая.

По окончании инструктажа, который продлился ровно час – минута в минуту, секунда в секунду, лейтенант Корн подвинул к гвардейцам планшет и заставил расписаться.

На что Скорохват ехидно заметил:

– Подпись, может, кровью ставить?

Но Корн предпочел не заметить его сарказма.

– Теперь, когда с необходимым покончено, предлагаю проехать к девочкам. По базе можно передвигаться только в форме. Вести себя прилично. Не понравился – настаивать нельзя.

Лейтенант Корн подмигнул, и Дамиру тут же расхотелось куда-либо ехать с этим прощелыгой.

Друзья разбрелись по комнатам. Сказано в форме, стало быть, надо стряхнуть с кителя вековую пыль да протереть знаки отличия тряпочкой. В столице им не часто доводилось надевать форму. А в случае Стрельцова пришлось примерить костюм в первый раз. С Модены они отбывали второпях, Дамир получил гвардейский мундир, но надеть его не получилось. И вот теперь он стоял перед зеркалом, смотрел на себя, и то, что видел, ему нравилось. Лихо надвинув на затылок золотой берет и прицепив к поясу слева ножны со шпагой, Дамир покинул комнату. Он был готов к приключениям.

Райский квартал ничем не отличался от любого другого сектора военной базы. Те же серые коробки из пластобетона, льнущие друг к другу, те же гирлянды стальных фонарей и циркулирующие по улицам служебные машины. Все привычно и знакомо. За исключением одной маленькой детали: клуба «Турбулентность». Он находился в самом центре квартала и работал круглосуточно. Освободившись со службы, гвардейцы и гражданские спешили сюда, чтобы отдохнуть с душой и, чем черт не шутит, познакомиться с барышней, согласной на все.

На родной Аркадии у прежнего Дамира была девушка, Женевьев Гусарская. На два года его младше, только-только закончила школу с золотым дипломом, поступила на стажировку в Аркадийскую академию изящных искусств и мечтала о карьере визионера. Они познакомились два года назад в Клубе патриотов, куда Дамир пришел из любопытства, но после трех общих лекций по истории Содружества и двух виртуальных реконструкций космических битв, в которых он исполнял роль пилота звездного истребителя, Дамир остался. Засосала история и чужие приключения, которые он мог пережить на своей шкуре.

В то же время Женевьев уже активно участвовала в реконструкциях и прославилась в виртуальной среде как Бесстрашная Жанна. Несколько месяцев они изучали историю в теории и на практике плечом к плечу. Во время воссоздания Армавирской резни Дамир исполнял роль барона Ванты, а Женевьев его злостного врага князя Буцеваля. Но несмотря на это, они друг друга не замечали до тех пор, пока Клуб патриотов не объявил о праздничном концерте в честь Дня Единения. Ведущими были приглашены Стрельцов и Гусарская. Сперва Дамир отказывался – стоять на сцене, читать чужие шутки да объявлять артистов – сомнительное удовольствие… Но потом все же согласился. Так он близко познакомился с Женевьев. Во время многочисленных репетиций и прогонок они общались только друг с другом и сами не заметили, как завертелось.

Два года – как одно дыхание. Казалось, ничто не может им помешать. Дядя Игнат сдружился с Женевьев, хотя с семейством Гусарских он традиционно был на ножах. С Робертом, отцом Женевьев, они когда-то давно что-то не поделили, с тех пор и длилась холодная война. И казалось, что будущее молодых людей предопределено и полно счастья. Но что-то произошло, надломилось, изменилось между ними, а он не заметил, не поймал тот момент, когда еще можно было что-то исправить. Женевьев стала отдаляться от него, а потом настал час отъезда. Они много раз это обсуждали, тысячу раз все обговорили и условились о встречах в сети, виртуальных свиданиях и ежедневных звонках. А она даже не пришла его проводить. Было больно, обидно, но Модена с ее сумасшедшим, полным приключений образом жизни разом все изменила. Появились друзья, и он, признаться честно, даже не вспоминал о Женевьев, и только сейчас, на пороге клуба «Турбулентность», ее образ всплыл в памяти.

Лейтенант Корн первым переступил порог, гвардейцы последовали за ним. Их тут же накрыла громкая музыка, льющаяся со всех сторон, ребята на время потеряли дар речи.

– Приветствую, Корн. Рад видеть. Тебе как всегда? – спросил высокий чернокожий мужчина в строгом костюме с красным цветком в левом лацкане.

– Со мной новобранцы. Так что по ознакомительной программе, Хьюго. Посади нас поближе к сцене. Как сегодня?

Хьюго расплылся в улыбке, приобнял лейтенанта за плечи и увлек за собой.

– Все прекрасно. Твоих подопечных полный контингент. Но все тихо, мирно, благородно. В видеозале полный аншлаг, там сегодня четвертую часть «Закулисья» показывают. Говорят, очень даже ничего.

– Тогда на завтра пригрей мне пару билетов. Зельда здесь?

– Давно ждет тебя. Я ее позову.

Хьюго провел их к сцене, на которой располагался музыкально-голографический комбайн, а также «ароматор» последней модели, и над всем этим чудом колдовал ди-бой, молодой парень, лет семнадцати в гвардейской форме. Пахло сосновым лесом и солью, а в пространстве разливались морские голографические волны.

Хьюго усадил их за столик и тут же откланялся, направившись к новым посетителям.

Лейтенант Корн окинул взглядом замершую гвардию и произнес напутственно: