Дмитрий Даль - Поймать молнию [litres]

Дамир вклинился в толпу и стал пробираться на другой конец площади.

– Это все рейнцы, это их рук дело…

– Говорят, что Петр Свифт метит на президентское кресло, думаю, это он подсуетился…

– Туда ему и дорога. Соты просрал и поплатился за это…

– Говорят, это гвардейцы постарались. Не простили ему поражения в Сотах…

– Уверен, что Кречетова свои же и убили. Он был один в змеином логове…

Дамир погрузился в тысячи версий и предположений. Со всех сторон к нему летели обрывки встревоженных фраз и гневных реплик. Хорошо, что он сегодня в гражданском, а ведь мог бы в форме на прогулку отправиться. Пришлось бы сражаться со всеми и с каждым.

Толпа гудела, толпа волновалась. Толпа требовала справедливости и возмездия. Толпа не терпела инакомыслия. Толпа была наполнена болью и яростью, которые кипели и искали только повод для взрыва. И толпа пребывала в постоянном движении. Сперва Дамир не понял, куда идут все эти люди, а потом услышал и догадался. Народ шел в сторону Президентского дворца, чтобы потребовать от власти правосудия.

Толпа увлекла Дамира. Он пытался пробиться на другую сторону площади, но чем больше старался, тем больше от нее удалялся. Дамир чувствовал злость и все яростнее сражался с людской массой. Со всех сторон на него сыпались толчки, пинки, щипки, удары, неслась отборная ругань. Как только его не обзывали, самым безобидным из всего услышанного был «собачий хрен». Толпа не хотела мириться с инородным телом, которое не желало двигаться в одном направлении с ней. Он был здесь чужаком, бросившим вызов общественному мнению. И его за это тут же возненавидели.

Дамир чувствовал эту ярость и понимал, что, если сейчас он не вырвется из цепкой паутины людской массы, его разорвут на части и он станет одной из многочисленных жертв сегодняшнего дня. О таких сухо пишут в газетах: «Погиб во время уличных беспорядков». Эта перспектива Дамира не устраивала. Он еще слишком молод, чтобы умирать, тем более так глупо. Это придавало ему сил для сражения.

Наконец он выбрался из толпы и оказался на другом конце Пушкарской площади, только сильно далеко от нужной ему улицы, ведущей к дому Харламова. Мало того, в мельтешении голов и спин он вконец потерялся и не знал, в какую сторону ему двигаться.

Дамир заметил группу отчаянно трудящихся мужчин. Они вытаскивали из припаркованных на краю площади грузовиков покрышки и оттаскивали их в сторону, где складывали в гору. Интересно, зачем такие телодвижения? За их работой наблюдал мужчина в черной неприметной куртке и вязаной шерстяной шапочке. Изредка он вмешивался в процесс и отдавал распоряжения, которые его подчиненные тут же старательно исполняли. Так по приказу бригадира они разбили боковое окно в легковой машине и что-то вытащили оттуда. А потом обратили внимание на бородача средних лет, который фотографировал все непотребство на планшет. Компьютер у него тут же конфисковали и разбили, а самому настучали по физиономии. Это уже не напоминало стихийное выступление. Это была спланированная и управляемая акция. Похоже, что кто-то пытается воспользоваться ситуацией и получить на этом дивиденды.

Дамир отправился на поиски нужной ему улицы. Натыкался на спешащих рассерженных людей, путался у них под ногами, пытался вежливо просить помощи, но получал в ответ только лишь брань. Он достал планшет, чтобы определиться с направлением, но увидел, как напрягся бригадир в черной куртке, и поспешил убрать компьютер.

Наконец он обнаружил Авиационную улицу, которая вела к дому Харламова. С облегчением вздохнув, он бросился прочь от Пушкарской площади, охваченной пламенем народного возмущения. Он уже не видел, как полыхнули костры, сложенные из покрышек, и к небу потянулись столпы черного смрадного дыма.

Стоя на улице перед дверями мастерской, Дамир услышал выстрелы. Он тут же ворвался внутрь и чуть было не попал под раздачу. Грузный, бородатый Авалон Харламов стоял за прилавком с автоматом в руках и держал на расстоянии двух громил, которые заглянули к нему на огонек с намерением ограбить. Стрелял он поверх голов, чтобы остудить пыл, но грабители не спешили уносить ноги. Они явно на что-то надеялись.

– Господин Стрельцов, рад вас видеть. Скажите, а что это вокруг все с ума посходили? Уж не к концу ли света? – спросил важным голосом Авалон Харламов.

– Да и не знаю, что сказать. Сам ничего не понимаю. Вам эти товарищи мешают? – учтиво осведомился Дамир.

– Не то слово. Надоели, как зловонные мухи. Да и руки уже затекли, – пожаловался Авалон Харламов.

– Может быть, их выкинуть за порог?

– Буду вам признателен.

Выкидывать никого не пришлось. Громилы все поняли без дополнительных намеков, пожали плечами и вышли за дверь.

Планшет Стрельцова разразился настойчивой трелью. Он принял вызов. Звонил Снегов:

– Ты где прохлаждаешься?

– В оружейной мастерской, приехал забрать заказ.

– Видел кошмар на улице?

– Арчи, что вообще происходит? Меня чуть не затоптали.

– Попытка государственного переворота.

– А президент жив? – тут же спросил Стрельцов.

Авалон Харламов за прилавком напрягся.

– Все в порядке. Это ложные слухи, чтобы взбаламутить толпу. Работа провокаторов.

– Тогда чего он не выступит с видеообращением? Это могло бы остудить самых горячих.

– Заговорщики перехватили управление над всеми телекоммуникациями. В информационной сети уже вывешено выступление Кречетова. Но кто его сейчас будет слушать? Ситуация вышла из-под контроля. Сейчас все силы брошены на ее усмирение. Заканчивай в оружейной и дуй в академию. Ждем тебя. Через сорок минут наша группа выступает в сторону дворца, – приказал Снегов и отсоединился.

– Что говорят? – спросил Авалон Харламов.

– Все будет хорошо. Президент жив.

Как все это напоминало картинки двухгодичной давности, транслируемые по всем телевизионным каналам Содружества. Все эти горящие покрышки, озверевшие толпы, уличные бои со стрельбой, потасовки с полицией. Тогда революционная лихорадка охватила Клеверию, государство, которое тридцать с лишним лет назад входило в состав Содружества, но народным волеизъявлением вышло из объединения. Два года назад свергнув законно выбранного президента и посадив в его кресло своего ставленника, революционеры погрузили страну в пучину гражданской войны. С тех пор государство медленно, но верно катилось в экономическую и политическую пропасть. И по какому-то подозрительному стечению обстоятельств эта гражданская война была выгодна Рейнскому союзу, который поставлял оружие революционерам, захватившим власть, наводнил все властные структуры своими советниками и всячески подавлял бунты несогласных, а их оказалось очень и очень много. Тех, кто был недоволен тем, что было, но не принимал то, что есть.