Сергей Лукьяненко - Космическая фантастика, или Космос будет нашим!

А когда Беня накрыл стол и с похрустыванием суставов уселся в углу, у печки, чтобы поберечь изношенную систему терморегуляции, мы с Володькой принялись болтать. Ах как же мы хорошо посидели! Володька рассказывал про Дальний космос, про метеоритные бури, магнитные шквалы, вихри антиматерии и загадочные кристаллические корабли-убийцы, что стреляют по всему теплому и живому, что встретят на своем пути… Я делился новостями со своей работы. Беседа текла все задушевнее и задушевнее, всхлипывала изредка из угла масляная помпа старика Бени, мерцал беззвучно экран телевизора, стрекотали в саду цикады…

Потом я пошел спать на веранду.

И надо же было, чтобы меня разбудили… я глянул на часы и застонал — в семь утра! Суббота, семь утра — а меня разбудили!

Какая сволочь…

Поднявшись с кровати, я выглянул в окошко. Вот сейчас выскажу раннему гостю все, что о нем думаю!

Но заготовленная суровая отповедь застряла у меня в горле. Под окном, вытянувшись стрункой, стоял загорелый светловолосый мальчишка лет двенадцати. Был в красной панамке и коричневых сандалиях, плечи исцарапаны колючими ветками смородины, на правой щеке прилипла тополиная пушинка, а на губах раздувался здоровенный пузырь жвачки. Когда моя всклокоченная голова с сердито опущенными бровями показалась в окне, мальчишка испуганно округлил глаза, а пузырь жвачки лопнул, проиграв первые десять тактов из песни про веселый ветер. Такие музыкальные жвачки были сейчас в моде у детворы.

— Ты кто такой? — строго спросил я. — И почему ты цокаешь у меня под окном в такую рань?

Мальчишка, хоть и смутился, но оказался не из робких.

— Извините, пожалуйста, — сказал он. — Но я не знал, что здесь кто-то спит. Я пришел к Владимиру Василькову, штурману Дальнего космоса.

— Знаешь, мальчик… — сказал я серьезно. — Не стоит сейчас будить Володю Василькова. Лучше пусть он поспит еще два — три часика. Володя очень устал от космических будней.

— Понимаю, — сказал мальчик серьезно. — Очень жалко. Я хотел его позвать купаться на речку.

И он снова переступил своими звонкими сандаликами — цок-цок. Удивительно, какие неожиданные приятели есть у моего сурового друга-космонавта! Вот так знаешь человека двадцать лет, а потом узнаешь с неожиданной стороны!

— Лучше иди купаться сам, — сказал я. — А Володе дай поспать.

— Я один не могу, — серьезно ответил мальчик. — Только с Володей.

— Почему?

— Понимаете… — Он чуть понизил голос и на всякий случай оглянулся. — У нас глубина в речке очень глубокая. Я один боюсь.

Это было так трогательно и искренне, что я не нашелся что ответить. Ну какой мальчишка признается в том, что он чего-то боится!

— А знаете что… — предложил вдруг мальчик, подумав. — Пойдемте вместе на речку? Я думаю, вам будет полезно!

— Но… — Я растерялся. — Как-то неожиданно. Разве тебя не учили, что нельзя никуда ходить с незнакомыми?

— Это ничего, — улыбнулся мальчик. — Мы сейчас познакомимся! Витя! — И он протянул вверх узкую ладошку, перемазанную коричневой краской, зеленкой и оранжевым облепиховым соком.

— Святослав. — Я пожал ему руку. — Вообще-то я имел в виду… а! Лады, подожди минутку!

Натянув штаны и футболку, я вышел из дома. Вслед мне мяукнула Володькина кошка Фима.

Витя крепко взял меня за руку и повел куда-то через сад, на ходу объясняя:

— Можно из ворот выйти и по дороге пойти, только я короткий путь знаю. Там придется через забор один раз, но вы сможете, не сомневайтесь…

На ходу он все время закидывал руку за спину, почесывая комариный укус между лопатками. Видимо, сильно чесалось — Витька даже попискивал от огорчения, не в силах толком дотянуться.

— Страдаешь? — спросил я.

— Ужасно! — воскликнул мальчишка. — У нас зверские комары, настоящие тигры!

Мы как раз подошли к забору, огораживающему дачу.

— Упрись руками в доски, — посоветовал я.

Витька послушался, и я хорошенько почесал ему между лопатками. Мальчишка аж захрюкал от удовольствия. Проходившая за забором старуха-молочница с любопытством уставилась на нас — над забором торчали только Витькины вихры, понять, с чего он хрюкает, не было никакой возможности. Бросая в наши стороны подозрительные взгляды, молочница перехватила коромысло с бидонами поудобнее и заспешила по улице.

— Я, брат, знаю, что это такое — когда чешется, — сказал я. — Меня однажды Володька космической чесоткой заразил… Ох, как же мы чесались, пока ученые лекарство не придумали… Скажи, а откуда ты знаешь Володю?

Витька засопел. Тогда я на миг перестал чесать ему спину.

— Ну… — заколебался Витька.

Я снова почесал загорелую спину — за моими ногтями потянулись белесые полоски слезшего загара.

— Он мой папа, — буркнул Витька.

От удивления я повысил голос.

— Он твой отец? Но постой… Этого не может быть! У космонавтов, после того как они летят в космос, не бывает детей! Они дают обещание не заводить детей, потому что неизвестно, какими будут эти дети. Вдруг они вырастут монстрами?

— И что, я похож на монстра? — с обидой спросил Витька.

— Нет, — признался я. — Но разве твой папа был женат?

— Такой большой, а не знаете, что жениться для этого совсем не обязательно? — горько спросил Витька. — Пойдемте. Я вам расскажу…

Мы перелезли через забор (вначале перелез я, а потом Витька вскарабкался на забор и спрыгнул мне на руки — он был легкий как пушинка). Пошли по проселочной дороге мимо спящих дач. А Витька негромко и очень серьезно, по-взрослому, рассказывал:

— Папа тринадцать лет назад в космос полетел. И дал клятву, что никогда детей не заведет. А мама тоже была космонавтом. И в системе Альфа Годзиллы их клипер попал в вихрь вырожденной материи, они были уверены, что там погибнут, ну и… — он шмыгнул носом, — ну и вот.

— Но почему Володя мне никогда о тебе не рассказывал? — поразился я.

— А он и сам не знал, — усмехнулся Витька. — У них там была одна спасательная капсула на корабле, вторая оказалась сломана. И тогда папа улетел, а мама осталась чинить капсулу, она же механик по профессии. Она еще не знала, что у нее буду я.

— И долго вы там летали? — спросил я в ужасе.

— Год назад мама починила капсулу, и мы на Землю прилетели, — ответил Витька. — Тайком приземлились и стали здесь жить, по соседству с папиным домом.

— А почему тайком?

— Знаете, что со мной сделают? — Витька посмотрел на меня большими серыми глазами. — Меня посадят в институт изучения космоса и будут лет десять проверять: монстр или не монстр! Я оттуда стариком выйду!

Он помолчал и с досадой взмахнул рукой:

— Эх! Вот теперь вы про меня расскажете, и меня заберут. И зачем я вам все рассказал?

Мне стало неловко. Я присел, обнял его за худенькие плечи, прижал к себе. Услышал, как часто бьется в его груди сердце.