Андрей Тарковский - Солярис

Он взял Криса за локоть и повел его. На пороге их встретила встревоженная Хари.

— Кажется, у него жар, — сказал Снаут.

— Милые вы мои, — говорил Крис, — может быть, страдания нужны для совершенства? Все великое и совершенное создано человеком как способ избавления от страдания!

Хари и Снаут уложили Криса в постель.

Ему сильно давило виски, во рту было сухо, а в груди — тяжело. Он вздохнул глубоко, закрыл глаза, но спал недолго, вскоре проснулся и увидел Хари, которая сидела над ним с утомленным лицом.

Она дала ему выпить лекарство и положила на горячий лоб свою прохладную ладонь. Крис заснул и увидел белое, легкое пространство вместо сна. Сначала ему было хорошо, но чем далее оно тянулось, тем страшнее ему становилось, и он начал мечтать пусть хотя бы о кошмаре, о самом ужасном, но человеческом сне. Но белое пространство тянулось и тянулось, не причиняя ему вреда, но и не кончаясь. И тогда он понял, что умирает.

— Хари! — крикнул он каким-то молодым, совсем детским голосом.

Хари молча стояла, прижавшись к стене.

Сердце давило Криса, он чувствовал, что оно бьется все медленнее, и тогда он понял, что умирает нелепо и глупо — просто потому, что некому дать ему лекарство. Тогда, наряду со страхом, его охватило раздражение и злоба.

— Хари, — сказал он, — я знаю, ты хочешь мне отомстить за страдания, которые я тебе причинил, но это неблагородно, Хари.

Была глубокая беззвездная ночь, очень беспокойная [5] В режиссёрском сценарии — «спокойная». . За окнами станции бушевал ветер. Слышно было, как клокочет, мечется океан. Изредка вспыхивали красные всполохи, напоминающие северное сияние.

Хари стояла неподвижно. Крис видел только тень ее в окне.

— Хорошо, — сказал Крис, морщась от боли в сердце. — Взаимная ложь кончена… Последнее наше убежище… Помнишь, я говорил тебе, как мы будем жить на Земле, поселимся где-нибудь среди деревьев, выдумывал обстановку будущего дома, планировал сад?

Он хотел засмеяться, но вместо этого из груди его вырвался какой-то звук, похожий на стон.

— Спутник Соляриса, — сказал он тише, потому что его оставляли силы, — единственное место, где мы могли бы с тобой жить. Но и здесь нам стало плохо. Мы спорили о мелочах, о живой изгороди, помнишь? Все это была ложь. Ложь, слышишь?

Тогда тень, стоящая у стены, медленно подошла к нему. И когда она вышла на середину, Крис похолодел и затих.

— Мама, — прошептал он твердыми, непослушными губами.

Она была в своей обычной юбке и кофте, но босая. Голова ее была повязана чистым платком. В руках она держала узелок.

— Я умираю, мама, — лихорадочно прошептал Крис. В нем зародилась опять надежда.

— Ты все время заботишься только о себе, — сказала она.

— А разве ты не умерла? — спросил Крис.

— Не задавай глупых вопросов, — она сняла платок, тряхнула головой. Волосы рассыпались по ее плечам.

— Характерный жест, — злорадно крикнул Крис. — Вот ты и выдала себя… Ты кукла… Копия, более достоверная, чем оригинал.

— Откуда ты знаешь, кто ты? — спросила она.

Крис с трудом привстал на локте.

— Я человек, — тяжело дыша, сказал он, — а здесь нет людей, нет доступных человеку мотивов. Чтобы здесь жить, надо либо уничтожить собственные мысли, либо их материальную реализацию. То есть всех этих… гостей… Первое не в наших силах, а второе — слишком похоже на убийство…

— Я ненадолго, — сказала она, — а ты говоришь о вещах, которые мне непонятны и неинтересны.

— Прости, ты давно оттуда? — спросил Крис.

— Еще с весны.

Крис запрокинул голову и сказал:

— Как глупо все…

— Ты что?

— Не хочется умирать, — сказал Крис.

— Не тем ты сейчас занят, — она развязала узелок, вынула черный хлеб, сочные помидоры, крепкий зеленый лук, тугие пучки редиски, большие прохладные огурцы — все то, что растет из земли. И все это было в свежей пахучей земле. Макая овощи в солонку, она начала кормить Криса и ела сама.

И Крис вдруг почувствовал удивительное облегчение и покой. Ели они долго, и лицо Криса светлело, словно совершался какой-то полузабытый, но святой и дорогой ритуал.

Крис не мог сдержать рыданий. Ее же лицо было спокойно, но по щеке тоже иногда стекала спокойная, светлая слеза.

Крис прижался лицом к ее рукам, испачканным землей.

— Что? — спросила она.

— Мама, — тихо сказал Крис, — как у тебя пахнут руки!

— Тише, — сказала она, — помолчи, так будет лучше.

— Мама, — сказал Крис, — прости меня, мама.

— Спи спокойно, — сказала она, — так будет лучше.

—Мама, — из последних сил крикнул Крис, протягивая к ней руки, — не уходи, прошу тебя!

Но она стояла с ласковой, но чужой улыбкой, словно была уже далеко и не видела его.

— Мама, — снова крикнул Крис, теряя дыхание.

— Крис, — сказал чей-то голос рядом, — потерпи, сейчас будет лучше.

— Хари, — сказал Крис.

Крис лежал на высоких подушках. Он был мокрым и слабым настолько, что не в силах был пошевелить рукой.

Комната освещена была странным, необычным светом. Вошел Снаут и что-то спросил у Хари. Она ответила. Он осторожно подошел к Крису

— Как дела, дружище? — спросил Снаут.

Крис попытался улыбнуться, но лишь едва растянул губы.

— Ты обратил внимание на свет? — спросил Снаут. — Мы у самого полюса… Вечный день. В тот момент, когда голубое солнце прячется за горизонт, красное уже начинает всходить. Кстати, эксперимент прошел блестяще.

— Не надо его утомлять, — сказала Хари.

— Долго я болел? — едва слышно спросил Крис.

— Сегодня девятые сутки, — сказал Снаут, — но теперь дело пошло на поправку.

Как-то утром, после завтрака, Крис и Хари сидели у окна. За окном парили низкие багровые тучи, и станция медленно плыла среди них. Хари читала какую-то книжку. Крис, побледневший и худой после болезни, смотрел в окно.

Он переменил позу и снял руку с подлокотника кресла. Хари — Крис видел это в стекле — бросила на него быстрый взгляд и, наклонившись, коснулась губами того места, до которого Крис только что дотрагивался.

— Хари, — сказал Крис тихо, — куда ты выходила сегодня ночью?

— Тебе, наверное, приснилось, — сказала Хари.

— Но я отлично помню, — раздраженно сказал Крис. — Почему ты думаешь… Ты что, надеешься, что у меня провал в памяти… после этого?

— Крис, — сказала Хари, — ты еще совсем слаб, тебе нужен покой.

— Я отлично себя чувствую, — сказал Крис, — просто не люблю, когда говорят неправду.

Ночью они лежали рядом, тесно прижавшись друг к другу.

— Через сколько лет ты женился после того, как я умерла? — спросила Хари.

— Ты никогда не умирала, — сказал Крис, — у тебя удивительная способность портить лучшие минуты. И я вовсе не женился.

— Прости, — виновато сказала Хари. — Скажи, что ты любишь меня.