Лоис Буджолд - Гражданская кампания

Когда Пим открыл кабину лимузина, Майлз глянул на своего оруженосца с подозрением. Он всегда высоко ценил способность Пима собирать слухи – очень ценное умение для Майлза на его новом посту – и относил этот талант на счет подготовки оруженосца в службе безопасности. Ему и в голову не приходило, что Пим может обмениваться информацией. Пим, заметив взгляд лорда, но не поняв его причины, слегка помрачнел, однако больше никак не отреагировал на явное недовольство своего сюзерена.

Сидя с Марсией на заднем сиденье, Майлз, пока они отъезжали от особняка Форбреттенов и сворачивали к Звездному мосту, на полном серьезе прикидывал, не устроить ли юной Куделке выволочку за то, что она в присутствии Форбреттенов подтрунивала над ним. Он ведь теперь Имперский Аудитор, слава Богу! Или по крайней мере Грегору. Да, но в таком случае он вряд ли вытянет из нее какие-нибудь сведения. Майлз взял себя в руки.

– Как, по-твоему, Форбреттены держатся в создавшейся ситуации? – спросил он.

Марсия пожала плечами:

– Внешне нормально, но, по-моему, они в полном шоке. Рене считает, что проиграет дело и потеряет округ со всеми вытекающими последствиями.

– Запросто – если он и дальше не станет предпринимать никаких усилий. – Майлз нахмурился.

Марсия продолжала щебетать:

– Он ненавидит цетагандийцев с тех пор, как его отец погиб во время войны за Ступицу Хеджена. Татя говорит, он в ужасе, что в нем самом есть цетагандийская кровь. – Чуть помолчав, она добавила: – По-моему, Татю это тоже слегка пугает. То есть… теперь-то мы знаем, почему у этой ветви Форбреттенов после Оккупации вдруг прорезался удивительный музыкальный талант.

– Я тоже сложил два плюс два. Но с виду она очень к нему привязана.

Весьма неприятно думать, что это несчастье может стоить Рене не только титула, но и жены.

– Ей нелегко приходится. Ей нравится быть графиней. Оливия говорит, что в школе некоторые девочки от зависти насмехались над Татей. И то что Рене выбрал ее, очень Татю подстегнуло. Не то что остальные не предвидели этого, учитывая ее великолепное сопрано. Она действительно обожает мужа.

– Значит, по-твоему, их брак выдержит? – с надеждой спросил Майлз.

– М-м-м…

– М-м-м?..

– Вся эта штука разразилась, когда они решили завести ребенка. А потом не стали продолжать. Татя… об этом никогда не говорит. Она болтает обо всем, кроме этого.

– Вот как! – Майлз попытался представить, что бы это могло значить. Не очень что-то радужно…

– После того как разразился скандал, Оливия – чуть ли не единственная из старых подруг Тати, кто продолжает с ней общаться. Даже сестры Рене предпочли затаиться, хотя, как я подозреваю, по диаметрально противоположной причине. Выглядит так, будто никто не хочет глядеть ей в глаза.

– Вообще-то, если подумать, все мы происходим от инопланетников, черт подери! – раздраженно прорычал Майлз. – Что такое одна восьмая? Так, сущая ерунда. Почему из-за этого следует делать парией одного из лучших наших людей? Должна же учитываться компетентность человека!

Марсия криво усмехнулась:

– Если ты ждешь от меня сочувствия, Майлз, то обратился не по адресу. Даже если бы мой па был графом, я бы все равно не унаследовала титул, независимо от того, насколько я компетентна. Будь я хоть гением – это не имело бы ни малейшего значения. Так что если ты только что обнаружил, что этот мир несправедлив, то ты сильно запоздал с этим открытием.

– Для меня это не новость, Марсия, – скривился Майлз. Лимузин остановился у дома коммодора Куделки. – Но прежде восстановление справедливости не было моей работой. – А власть вовсе не означает всемогущества, как кажется со стороны . – Но это, по всей вероятности, единственное, с чем я не могу тебе помочь, – добавил он. – У меня есть сильная личная заинтересованность не желать снова вводить на Барраяре наследование по женской линии. От этого зависит моя жизнь. Мне нравится моя работа. Место Грегора мне не нужно.

Он открыл кабину, и Марсия вылезла, отвесив ему нечто вроде восточного поклона и за доставку, и за последнюю фразу.

– До встречи на твоем приеме.

– Передай привет коммодору и Дру, – крикнул он вслед.

Марсия, полуобернувшись, одарила его фирменной улыбкой «команды Куделка» и удалилась.

Марк слегка наклонил флайер, чтобы сидящие сзади Карин и госпожа Форсуассон смогли получше рассмотреть сверкающий на горизонте Хассадар – столицу округа Форкосиганов. С погодой им повезло – чудесный солнечный денек дышал летним теплом. Флайер Майлза был просто чудо: юркий, быстрый, маневренный, он пронзал теплый воздух, как нож масло. Панель управления располагалась очень удобно для человека роста Марка. И ничего страшного, что сиденье чуть узковато. Нельзя иметь все. Например, Майлз больше не может летать . Марк скривился и решительно отмел непрошеную мысль.

– Какая красивая местность, – заметила госпожа Форсуассон, прижавшись лицом к стеклу.

– Майлз был бы рад вас слышать. – Марк осторожно направил ее мысли в нужном направлении. – Он просто влюблен в эти места.

Конечно, сегодня утром они обозревали все в лучшем свете, причем буквально. Сверкала весенняя зелень на фермах и в лесах – которые были таким же делом рук человеческих, как и поля. Там и здесь среди зелени мелькали клочки природной барраярской бурой растительности – в оврагах, по берегам ручьев, по горным склонам.

Энрике, тоже прижавшись носом к стеклу кабины, сказал:

– От Барраяра я такого не ожидал.

– А чего вы ожидали? – полюбопытствовала госпожа Форсуассон.

– Километры серого бетона, военные казармы и людей в форме, марширующих друг другу в затылок.

– С точки зрения экономики не выгодно. Хотя мундиров у нас хватает, – признал Марк.

– Но когда их порядка нескольких сотен разных цветов, эффект униформы теряется. К тому же некоторые цвета… довольно неожиданные, – улыбнулась Карин.

– Да, я всегда сочувствовал тем графам, которым пришлось выбирать цвета последними, – согласился Марк. – Полагаю, Форкосиганы были где-то в середине. То есть коричневый с серебром – очень даже неплохо, но все равно не могу побороть чувство, что парни, у которых синий с золотым или черный с серебряным, смотрятся несколько импозантнее. – Он вполне мог представить себя одетым в черное с серебром, рука об руку с высокой светловолосой Карин.

– Могло быть и хуже, – весело заметила Карин. – Как, по-твоему, ты выглядел бы в мундире младшего сына Дома, чьи цвета – зеленовато-желтый с алым, как у бедолаги Форхаропулоса, а, Марк?

– Как светофор в сапогах, – скорчил рожу Марк. – Как я постепенно понял, строем тут тоже не ходят. Скорее бродят растерянным стадом. Сперва это было… едва ли не разочарованием. То есть, даже если отбросить вражескую пропаганду, сами барраярцы тоже не стремятся рекламировать реальное положение дел, верно? Хотя я уже почти полюбил Барраяр таким, какой он есть.