Андрей Ливадный - Особое задание

Генерал Стангмаер вызвал к себе галакткапитана Вронина, назначив аудиенцию на девять часов утра.

Прежде чем принять решение, Уилфред долго и тяжело размышлял над сложившейся ситуацией.

Докладывать президенту преждевременно. Он человек сугубо гражданский, не понимает многих нюансов, реально оказывающих влияние на положение дел в пограничных секторах космического пространства. Кто бы спорил, Генри Райт хороший политик , но человек не может объять необъятное, и потому рядом с президентом должны находиться профессионалы из других структур власти, готовые подсказать нужное решение.

Другой вопрос: в последние время президент Конфедерации Солнц не очень-то прислушивается к мнению военных, особенно, когда речь идет о присоединении к Содружеству новых, недавно открытых планетных цивилизаций.

Таким образом, у Стангмаера оставалась только одна возможность – принять ультимативные требования Немершева, чтобы назревшая проблема была решена в рамках конфликта не входящих в Конфедерацию звездных систем.

Дверь кабинета открылась ровно в девять.

– Проходи, капитан, садись, – Стангмаер выслушал уставное приветствие и указал на кресло. – Разговор у нас пойдет не совсем обычный.

Вронин внутренне собрался. Многие моменты давили на него, например, подразделение, которым он командовал всего неделю (получив звание галакткапитана и новую должность), напрямую не подчинялось управлению внешней разведки.

– Не напрягайся. Твое начальство в курсе, – словно прочитав мысли Кирилла, успокоил его Стангмаер и тут же спросил, не оставляя времени на раздумья: – Какие отношения у тебя с бывшим командиром подразделения капитаном Немершевым?

В рассудке Кирилла пронеслось множество мыслей, но ни один мускул на лице не дрогнул.

– Вадим Петрович очень много сделал для меня. Я уважаю его как человека.

– Сколько бойцов взвода придерживается той же оценки?

– Большинство. По крайней мере те, кто прослужил под командованием Вадима Петровича хотя бы год.

– Между капитаном Немершевым и подчиненными существовали трения?

– Нет.

Уилфред недоверчиво вскинул бровь.

– Так не бывает, капитан. Всегда есть недовольные. Кого-то не отпустил в увольнение, кому-то дал слишком большую нагрузку, придрался по мелочи, отдал необоснованный приказ в бою.

Взгляд Вронина стал колючим, и Уилфред мысленно усмехнулся: сейчас, похоже, произойдет нарушение устава и субординации, наслышан я о вашей вольнице в элитных спецподразделениях...

– Господин генерал, я хотел бы уточнить – это допрос?

– А если допрос? – Стангмаер тяжело опустился в кресло и исподлобья посмотрел на Вронина. – Адвоката потребуешь?

– Обойдусь. Но своего командира я порочить не стану.

– А ты уверен, что хорошо его знаешь?

– Я обязан ему жизнью. Капитан Немершев не из тех офицеров, которые прячутся за спины подчиненных. Он никогда не оставался на орбитальном КП. Всегда – подчеркиваю, – всегда шел с нами, под те же пули, что и рядовые бойцы.

– Это разумно? С точки зрения командира? Он что, искал смерти? Или зарабатывал очки популярности? – продолжал допытываться Стангмаер, нарочно провоцируя Вронина формулировками задаваемых вопросов.

– Господин генерал, я могу задать встречный вопрос? – Взгляд Кирилла похолодел, из него исчезло недоумение, на смену которому пришла мрачная решимость принятого внутреннего решения.

– Давай.

– Когда вы в последний раз лично принимали участие в боевой операции?

– Дерзишь, капитан? – Уилфред неодобрительно покачал головой, но все же ответил: – В последний раз я командовал операцией по зачистке известной тебе системы Эрихайма. Не скрою, это была неудачная миссия. Мы потеряли группу высадки, с планеты удалось вырваться только двум потрепанным в бою подразделениям. Наши силы попали в ловушку: обнаруженная военная инфраструктура, состоящая из трех баз Альянса, поначалу не подавала признаков функциональности. Тщательная предварительная разведка показала, что все механизмы находятся в режиме глубокой самоконсервации, однако, когда группы зачистки ступили на территорию двух опорных пунктов, произошла внезапная реактивация боевых систем, причем это явилось не следствием неправильных действий высадившихся подразделений: сигнал, пробудивший машины, пришел извне, из другой звездной системы, которую в тот момент нам вычислить не удалось.

Вронин слегка побледнел. Конечно, он слышал о той операции флота, но не знал, что ею руководил Стангмаер. Подробности, естественно, не разглашались, но он сам недавно побывал на Эрихайме и мог сопоставить свои личные впечатления со сведениями, полученными от генерала.

– Вы упомянули о трех опорных пунктах. Но мы зачищали только один...

– Правильно. Нам удалось подавить два очага сопротивления и полностью уничтожить средства гиперсферной связи. После этого было принято решение об эвакуации десантных групп и постановке планеты на карантин...

Стангмаер тяжело посмотрел на Вронина.

– Теперь, капитан, я жду исчерпывающего ответа на свои вопросы, касающиеся Немершева. Кем он был для подчиненных?

– Боевым товарищем. В некоторых смыслах отцом или старшим братом...

– То есть субординация в подразделении отсутствовала, так? – прищурился Стангмаер, машинально постукивая пальцами по широкому подлокотнику кресла.

– Нет, вы неправы. Языком устава этого не объяснишь. У Вадима есть какое-то особое чувство, он, как мне казалось порой, знает о войне намного больше, чем мы все вместе взятые. Я же говорю, обычными формулировками этого не передать...

– Хорошо, объясни простыми словами.

Вронин некоторое время молчал, затем, собравшись с мыслями, произнес:

– Вадим Петрович особенный человек. Многие бойцы взвода, как и я лично, обязаны ему не только жизнью... Взять, к примеру, меня, молодого лейтенанта, только что окончившего училище. Обычно в спецподразделения попадают после многих лет службы, но капитан Немершев подбирал личный состав взвода по иному принципу. У него существовало незыблемое правило: не более одного вновь прибывшего за полгода.

– С чем это связано? – поинтересовался Стангмаер.

– Капитан Немершев всегда лично сам обучал новобранцев, – ответил Кирилл. – Он взял меня в напарники и передавал опыт во время боев, часто закрывая грудью в критических ситуациях. Зато такие уроки запоминались навечно, ни одной ошибки никто из нас уже не повторял дважды. Он никогда не искал смерти, но порой казалось, что Вадим по какой-то причине не страшится умереть . Я как-то спросил его об этом, но прямого ответа не получил. Он лишь усмехнулся и сказал: «Дважды в одну воду не войдешь, Кирилл».