Олеся Осинская - Хорошо забытое старое. Книга 3

Мартин жадно рассматривал жену, вспоминая каждую черточку любимого лица. Останавливался то на глазах, то на губах, то на волосах. Хотел броситься к ней, сжать в руках… Но ее холодная отстраненность, ее демонстративно смотрящий в сторону взгляд… Мартин Аскер тоже покосился на циновку, делящую комнату пополам. Он на одной стороне, она на другой.

— Скажи мне! Скажи, что это неправда! — не выдержала наконец Джессика. — Скажи, что у тебя ничего с ней не было. Или было, но первый и последний раз. Что ты напился и ничего не соображал, и что это никогда бы не повторилось… Что не любишь ее…

Она повернулась, посмотрев в глаза мужу. Заранее чувствуя, что ей не понравится его ответ.

— Да, не люблю. Да, первый раз. Да, был пьян… — угрюмо согласился Мартин. — Но не могу сказать, что он стал бы последним. Я здесь больше десяти лет, Джесс. Здесь другая жизнь. Здесь люди пытаются выжить. Здесь не судят за случайные связи. Здесь женщин больше, чем мужчин. И считается нормальным, когда женщина имеет внебрачных детей. Или мужчина содержит двух женщин. Нет, послушай, — Мартин поднял руку, прерывая собирающуюся вмешаться Джессику. — Я не оправдываюсь. Я не говорю, что это правильно или нет. Не бывает однозначно правильных вещей. Я люблю тебя Джесс. Я каждый день вспоминал тебя. Я верил, что встречу тебя снова. А Луша… Она женщина простая и добрая. Она уже пять лет приходит убирать мой дом и готовить еду. И ни разу она пыталась навязываться. Она знала — я жду жену. А вчера… погибли Йохан и Грег. Возможно, ты их даже помнишь. Ребята из моей старой шестерки. Мы с Райдером напились. Я пришел домой поздно. Здесь была Луша. Она узнала, что погибли мои друзья и хотела выразить свои соболезнования, поддержать меня. А потом заснула в кресле. Я вернулся. Увидел ее. И… во мне что-то сломалось. Я понял, что могу прожить в этом времени еще десять лет. Или двадцать. Я понял, что смертен. Что могу в любой момент погибнуть… Могу не дождаться тебя. Понял, что мои годы проходят зря. Что я эгоист. Что я мог бы сделать хоть кого-то счастливым. Пусть даже Лушу. Дать ей детей, которых она хочет. Прости. Да, я не люблю ее. Просто жизнь начинает восприниматься по-другому…

Джессика сидела, вытянувшись, как струна. Глаза саднило от невыплаканных слез.

— Вот как, значит… — еле слышно выдохнула она.

— Джесс, посмотри на жизнь в поседке, пообщайся с этими людьми. Не суди строго. Не суди других за то, что они хотят простого счастья. Что женщины хотят детей. Что мужчины хотят ласки — здесь все работают на износ. Простые человеческие отношения и поддержка друг друга — это единственное, что они могут себе позволишь. Я больше не посмотрю в сторону Луши. Постарайся меня понять. И простить.

Значит… появись они на несколько лет позже, у Мартина была бы семья и дети… И уже было бы неважно, кто кого любит. Джессика едва слышно всхлипнула. Она тоже ждала! Она ждала тридцать лет! Целых. Тридцать. Лет! Она… Да, она помнила друзей Мартина. Но видела их последний раз так давно, что эти воспоминания подернулись дымкой. Это для Мартина они были живыми и настоящими. А для Джессики давно ушедшим прошлым. Не было ей сейчас дела ни до неизвестной Луши, ни до жителей поселка. Сколь сильным было ее ожидание, ее предвкушение встречи, ее мечты, столь же сильным и горьким отказался откат. Разочарование затопило ее. Обида… не на Мартина — на несправедливость жизни. Жалость к себе. Грудь сдавило с такой мощью, что Джессике казалось — вот сейчас у нее разорвется сердце и станет незачем жить. Но сердце упрямо билось. Болело, но билось. Перегорали мечты, оставляя внутри пустоту и апатию. Ушел постепенно комок из горла, стало легче дышать. Болели искусанные губы. Молчание затянулось. Мартин, грустно глядя на жену, жадно ловил ее взгляд, с надеждой ожидая ее решения…

— Знаешь, Мартин, — срывающимся голосом произнесла наконец Джессика. — Когда-то мы с тобой договорились, что никогда не будем лгать другу другу. Но… Господи! Лучше бы ты солгал! Лучше бы солгал!

Джессика выскочила из дома Мартина, чувствуя, что не может больше находиться рядом с мужем. Не может терпеть пытку, когда одна ее часть рвется к нему, а вторая злится и осуждает. Почему он не соврал? Она бы поверила в любую ложь. Она бы сделала вид, что поверила. Зачем она поперлась с Рикаром в прошлое? Почему они не появились здесь на один день раньше? Или на час позже, чтобы не видеть эту Лушу, которую Джессика уже ненавидела. Имя-то какое дурацкое. Луша-клуша. Джессика пересекла поселок, забежала в лес и рухнула на мшистую кочку возле старого толстого дерева. Расплакалась. Горько. Громко. Как в детстве. Свернулась клубком. Она сама не знала, чего желала сейчас. Чтобы кто-то большой и всемогущий взмахнул волшебной палочкой и сделал так, чтобы всего этого не было. Она всю жизнь работала врачом. Лечила и утешала. Одна растила дочек. Заботилась о них. Как давно никто не заботился о ней. В глубине души она сейчас хотела, чтобы Мартин последовал за ней. Сел рядом, обнял, пожалел… Может быть, она бы даже его простила. Но… его здесь не было. Каждый из них сейчас баюкает собственное горе. Она не знала, сколько прошло времени. Вечерело. Наконец, слезы закончились. Джессика задремала.

Проснулась Джессика утром. На кровати. В незнакомом доме. Рядом стояла кружка с водой для питья. Джесс плеснула воды на руки и умылась. Лицо горело от недавних слез. Зеркал здесь, конечно, не было. Но она и так знала, на кого похожа. Когда-то Мартин называл ее «пандой». Когда она много работала, мало спала, и под глазами появлялись синяки. Панда… Мартин называл… Снова Мартин! Почему все мысли только к нему и возвращаются? Джессика почувствовала сильное желание швырнуть кружку в стену и посматреть, как там опадает на пол шуршащими глинянными черепками. Но нет. Нечего портить чужое добро. Она даже не знает, где сейчас находится.

Вышла, осмотрелась. Похоже, здесь жила семья. Взгляд наткнулся сначала на тряпичную куклу, затем на деревянного солдатика и глинянную свистульку. Крошечная общая комната, она же кухня, столовая и прихожая. Через щели в ставнях пробивается свет — хозяева давно ушли работать. На столе тарелка с остывшей едой. Похоже, гостье оставили. Джессика поела, не чувствуя вкуса. Затем отправилась к дому Райдера-старшего.

Постоянно косясь в сторону второго входа, не желая случайно встретить Мартина, Джессика постучалась в двери Джона и вошла. Застала только Валентину — довольную и счастливую. Оказалось, что мужчины отправились осматривать другие поселки. Благо сейчас, когда у них был флакар Рикара, это было легко сделать. Джессика вдруг ощутила укол разочарования. Она едва не поинтересовалась, не спрашивал ли Мартин о ней. Но прикусила язык. Словно прочитав ее мысли, Валентина вдруг набросилась на мать: