Ким Робинсон - Аврора [litres]

Юэн и остальные мостостроители начали свою работу, когда они подошли к краю первого желоба. Один из них подъехал туда на камнерезной машине, на почтительном расстоянии от места, в котором они намеревались устраивать мост, и пустил в ход пилу, установленную на обратную лопату. Кубы пород, вырезанные из грабенов, поднимались и на весу перемещались с обратной лопаты к участку грабена с крутыми стенками, где противоположная сторона находилась как можно ближе и при этом сама была более-менее вертикальной. Высвободить первый куб было тяжело, но если постучать по нему обратной лопатой, им это удавалось. Чтобы машины могли без риска поднимать кубы, сторона их не должна была превышать трех метров. Поднося их к краю грабена, их опускали в желоб очень медленно, особенно когда ветер был более порывистым, чем обычно. После каждых четырех-пяти кубов приходилось останавливаться и заменять лезвия пил – и циркулярных, и тонких ножовочных пил, которые Юэн называл зубной нитью. Принтер обновлял использованные лезвия, придавая новые синтетические алмазные края, и они продолжали резать кубы и выкладывать их в желоба, так что получались пусть и грубые, но переходы. Когда длины перехода оказывалось достаточно и выкладывать новые кубы с машины становилось невозможно, промежутки между кубами заполняли гравием, который изготовляли другие бригады, а затем вручную расстилали алюминиевую сеть, чтобы сделать поверхность сколько-нибудь гладкой и чтобы по ней можно было спокойно проехать. Тогда Юэн заезжал резчиком на переход, везя перед собой очередной куб – все это выглядело очень неустойчиво, особенно при порывах ветра, – и достигая края, опускал камень вниз.

Они почти завершили делать первый переход, когда Элиза бросила куб на место, не заметив, что дно желоба было неровным. Очевидно, это произошло потому, что они работали в свете E, но как бы то ни было, новый куб лег, прислонившись к другому, уже установленному, так, что они уже никак не могли ни поднять, ни сдвинуть его, не рискнув перевернуть машину.

Юэн сел за руль вместо Элизы, но не смог сдвинуть камень, хоть и опасно подъехал к самому краю. Куб лежал, преграждая им путь и делая переход невозможным. Все указывало на то, что им придется бросить этот переход и начать строить новый.

– Дай-ка я еще кое-что попробую, – сказал Юэн и с помощью пилы отрезал от верхушки наклонившегося куба трапециевидный кусок, а затем осторожно вклинил его в зазор, который оставался под этим кубом. Затем, подсоединив свайный молот и хорошенько забив камень, они пришли к выводу, что сооружение получилось достаточно устойчивым, чтобы по нему проехать, и вскоре они продолжили вырезать кубы и расставлять их по желобу, еще аккуратнее, чем прежде, причем при последнем опускании за рулем теперь чаще сидел Юэн.

– Он прям художник, – заметил Бадим, наблюдая за процессом с корабля.

– И поэтому он сейчас там, а я нет, – отозвалась Фрея. – Простые работники там не нужны.

– Нужны, – сказал Бадим. – Еще понадобятся. Этих людей выбирали по лотерее, не забывай.

Спустя три дня работы переход был завершен. Испытать его пустили автоматизированный грузовик, который проехал по алюминиевому настилу без происшествий. Все было хорошо, и они провели по переходу, лично или дистанционно, остальные машины. Всего в караване было тридцать семь машин, разных по размеру: от четырехместных луноходов до мобильных контейнеров, предназначенных для того, чтобы стать сборными частями будущих строений. Все преодолели путь без каких-либо проблем. Но это был только первый из одиннадцати грабенов.

Зато теперь они выработали свой метод, и последующие переходы получалось прокладывать чуть быстрее. Даже так называемая Большая канава – грабен, который был втрое шире и вдвое глубже остальных, – была соединена мостом и преодолена за один день. Сильнее всего в пути их задерживала необходимость затачивать лезвия. Здесь-то вовсю проявились непостоянство и ненадежность людей, выполняющих механическую работу. Оператор должен был опустить рукоять машины на землю, а кто-то другой – открутить лезвие и снять его. Когда гайки и шайбы были сняты, они осторожно, стараясь не повредить резьбу, скручивали пильные диски с короткого вала. Затем относили эти диски к машине, в которой принтеры их затачивали. После этого их обратно насаживали на вал, надевали шайбы, закручивали гайки. Именно в такие моменты люди справлялись не так хорошо, как справились бы роботы, и их инструменты оказывались не настолько точными, чтобы компенсировать их неопытность. Проблема состояла в том, что они не понимали, насколько хорошо были затянуты гайки, и очень часто в попытке удостовериться, что они затянуты достаточно, их затягивали чересчур сильно. Резьба оказывалась открыта, схватывания не получалось, и приходилось менять вал, что требовало еще нескольких часов тонкой работы; либо шайбы сдавливались вместе или вдавливались в гайку или в пильный диск, так что их нельзя было потом разъединить, даже если включить гайковерт на полную мощность.

Подобные ошибки повторялись до того часто, что в итоге пользоваться гайковертами запретили всем, кроме Юэна и Элизы, поскольку только у них это получалось делать как следует. Все, кто слушал передачу Юэна на корабле, включая Фрею и Бадима, привыкли к тяжелому грохоту работающего шуруповерта, равно как и к множеству его излюбленных ругательств, которыми он сопровождал то или иное неприятное происшествие.

Поселенцы продвигались медленно, в среднем по 655 метров в день. Максимум за один день им удалось пройти всего три километра, и то это был путь, пройденный между двумя желобами по плоской местности. На то, чтобы добраться до утеса над Долиной Полумесяца, им понадобилось двадцать три дня. Пока они были в пути, свет планеты E преодолел все свои фазы, и это было потрясающее зрелище. В середине этого периода они наблюдали лунное затмение, когда расплывчатая тень Авроры прошла поперек E, затемнив ее, но не слишком, поскольку E была больше Авроры, находились они близко друг к другу, и обе имели плотные атмосферы, которые рассеивали свет Тау Кита вокруг Авроры, и поэтому E не была сильно ею затенена. После этого они потихоньку стали замечать, что E начала медленно убывать, а расплывчатые звезды – возвращаться. И пока сменялись фазы E, звезды тоже менялись, но E всегда оставалась на одном месте, чуть юго-восточнее зенита. Некоторые говорили, что это вызывает странное ощущение; другие просто пожимали плечами.

Ближе к концу пути пришлось пережидать сильный ливень – тогда стало настолько темно и влажно, что безопасно продолжать движение оказалось невозможным. Они остановились, чтобы дождаться восхода Тау Кита, и он оказался до боли ярким. Как ядерный взрыв, сказали некоторые, и это было то ли ошибкой, то ли неверной метафорой, потому что это действительно был своего рода ядерный взрыв.