Питер Гамильтон - Темпоральная Бездна

– Ты попался, – заговорил Марий.

– Верно, – кивнул Экспедитор. – Поздравляю.

– Хочешь выпить?

– Почему бы и нет?

Скользящей походкой Марий пересек Золотой Парк и по коричневато-желтому мосту из песчаника вышел в район Йисидро. Экспедитор прищурился на трехэтажное здание круглой формы с невероятно сложным узором из шестигранников, выложенным в кладке стен. Высокие стрельчатые окна придавали постройке сходство с башней древнего замка.

– Не здесь ли… – начал он.

– Здесь, – коротко ответил Марий.

Они вошли в таверну и отыскали уединенный столик у самого окна. Официантка приняла заказ и быстро вернулась с чашкой горячего шоколада с апельсином и зефиром для Экспедитора и мятным чаем для Мария. Как только она отошла, они объединили свою защиту, образовав вокруг себя почти невидимую, но непроницаемую оболочку.

– Игра меняется, – сказал Марий.

– Игра осталась той же самой, но ставки возросли, – ответил Экспедитор.

– Справедливо. Ты мне не нравишься, поскольку воплощаешь все, от чего я стремлюсь избавиться. Но я отношусь к тебе с уважением: ты играешь по правилам. В нашем деле есть люди, переставшие их придерживаться.

– Мы не уничтожали Ханко.

– Ханко?

– Не прикидывайся! Кто-то из ваших бросил в планету м-поглотитель Хокинга.

– В самом деле?

– Да.

– Ты в этом уверен?

– Перестань. Не стоит приглашать меня выпить, чтобы разыгрывать из себя вербовщика. Я выбрал фракцию в соответствии со своими убеждениями.

Марий приветственным жестом приподнял свою чашку.

– Мои извинения. Суть в том, что и ты и я исчерпали себя в служении своим фракциям.

– Нет. Если мы будем действовать заодно, мы оба останемся на плаву. И только если вы устроите собственный Армагеддон – вот тогда все изменится.

– Ты представления не имеешь о наших замыслах.

– Концепция слияния не слишком привлекательна. Она предполагает восхождение к вечной божественности. Конфликта за этим столом достаточно, чтобы убедить меня в недопустимости такого пути. И мы оба знаем, что есть фракции более радикальные, чем наши.

– Прими мои поздравления. У тебя есть ответы на любой вопрос.

– Конечно, ты можешь перейти на нашу сторону. И это будет означать неминуемый конец для твоей фракции. И все проблемы исчезнут.

– Я так не думаю.

– Мое дело спросить.

– Я знаю.

Экспедитор попытался отпить шоколад из-под шапки воздушного зефира.

– И что теперь?

– Как я и сказал, игра меняется. Мы подходим к последней стадии операции, планирование которой длилось веками. По существу, это уже не игра. И не думай, пожалуйста, что мы стерпим какое-либо вмешательство.

– Я верю в нашу расу при всей ее многогранности и поразительной недальновидности. Я восхищаюсь нашим многообразием и нашей настойчивостью. И самые лучшие стороны человечества проявляются именно в период бурно разрастающихся конфликтов.

– Только не надо мне рассказывать о том, как мы сильны, когда нас загоняют в угол.

– Не стану, поскольку вы, как мне кажется, намерены игнорировать все разногласия и все многообразие и переделать всех под свою мерку. Но я вам не позволю. Моя фракция этого не допустит.

– В том-то и дело. У вас больше нет выбора. Его не стало еще десятилетия назад, когда мы добились успеха. И сегодняшние события – это результат наших действий.

– Неужели вы считаете, что имеете моральное право подталкивать каждого к постфизическому состоянию, хочет он того или нет?

– Мы берем далеко не каждого.

– Тогда перестаньте манипулировать всем обществом.

– Ты упорно цепляешься за прошлое и хочешь в нем остаться. Что это, влияние твоей жены?

Экспедитор аккуратно поставил чашку на стол, опасаясь ее раздавить, настолько напряглись его мускулы.

– Осторожнее.

– Мы имеем право эволюционировать.

– Имеете. Но вы не имеете права принуждать к эволюции всех остальных, не имеете права разрушать все, что мы создали.

– А что хорошего в вашем правлении АНС? Это же самая консервативная фракция.

– Правление позволило вам существовать.

– Верно. А теперь, словно одряхлевший родитель, завидует нашей юности и свежим взглядам и пытается удержать нас на месте.

– Правление АНС ничего не поощряет и не запрещает, оно нейтрально. А вот мы – нет. Найдите способ осуществить свои намерения, не причиняя вреда остальным, не создавая угрозы для всей Галактики.

– Ничего такого мы не делаем. И вы не вправе удерживать нас от восхождения на новую ступень развития. И не пытайтесь. Я тебя предупредил. Мы с тобой исчерпали возможности этой скучнейшей рутины. При следующей встрече нам не придется мирно сидеть за столом в таверне.

– Что ж, пусть будет, что будет.

Экспедитор проводил взглядом Мария, выскользнувшего из таверны, и только тогда порывисто выдохнул.

– Оззи милостивый, – прошептал он, – я больше этого не вынесу.

Шторм неуклонно усиливался уже на протяжении трех часов. Вездеход обстреливался нескончаемым горизонтальным вихрем миниатюрных ледяных кинжалов, несущихся навстречу со скоростью около ста миль в час. В кабине стоял оглушительный шум, словно машина пробивала путь сквозь стеклянные джунгли.

Уже не в первый раз почва неожиданно вздрогнула, сильно раскачав вездеход. Корри-Лин крепче уцепилась за края сиденья. За последний час это было уже пятое мини-землетрясение, и промежутки между толчками становились все меньше и меньше.

– Прости меня, – сказала Корри-Лин.

Иниго старался провести вездеход по гористой местности, скованной вечной мерзлотой, а Корри-Лин сидела рядом с ним. Ветер медленно и методично выметал весь рыхлый снег, скопившийся в дюнах и трещинах, поднимал его в воздух и только усиливал безумную вьюгу. За узкой щелью смотрового окна уже ничего не было видно, и даже мощные лучи фар обрисовывали на фоне пурги лишь слабо светящийся круг. Датчики вездехода пробивались на жалкие пятнадцать или двадцать метров. И даже сканирование при помощи бионоников Иниго почти не улучшало видимость.

– Тебе не за что просить прощения, – ответил ей Иниго.

Он нащупал ее руку и сжал. Корри-Лин наклонилась в его сторону.

– Если бы я сюда не прилетела, ничего бы не случилось. Все участники Реставрации остались бы живы. А ты бы мог продолжать спасать людей.

– Во Вселенной так не бывает. Меня все равно рано или поздно нашли бы. Я рад, что это удалось именно тебе.

– Я тебя погубила.

По ее веснушчатым щекам потекли слезы.

Иниго остановил вездеход и обнял женщину.

– Ты просто напугана. Нельзя никого винить, тем более себя.

– Как ты можешь быть таким спокойным?

– Все, что я видел, все, что показал Эдеард, дает мне надежду. Надежду, которая не умрет, даже если погибну я, если погибнет еще миллион человек. Человеческая раса выживет. Как выживала уже много раз, как ей еще не раз предстоит выживать.