Гарри Гаррисон - Вся Стальная Крыса. Том 1

— Что тут происходит? — спросил один.

Я повернул ключик, мотор взвыл и застучал.

— Небольшие затруднения, — ответил я, путаясь в рычагах.

— А ну вылазь оттуда! — сказал он, вытаскивая оружие.

— Дело жизни и смерти! — нервно выкрикнул я, нажимая на педаль, как это делал Слэшер.

Мотор взревел, колеса завертелись, машина ожила и рванулась с места.

Но не вперед, а назад.

Захрустело стекло, заскрежетал металл. Полицейские исчезли. Я снова стал пробовать. Появился один из легавых, поднял свой пистолет и, спасаясь, отскочил в сторону: я нашел верную комбинацию, и машина чуть не сбила его. Путь был свободен, и я помчался вперед. С полицией на хвосте.

Не успел я доехать до угла, как они уже погнались за мной. Их сирена громко выла, а на крыше вращалась мигалка. Я вел машину одной рукой, а другой тыкал во что попало. На ветровое стекло брызнула жидкость — ее стерли стрелки; громко заиграла музыка; струя горячего воздуха согрела ноги; наконец включилась сирена, а возможно, и мигалка. Мы мчались по широкой улице, и я чуял, что так просто мне не уйти: полицейские знают свой город, умеют водить машину и по радио перекроют мне путь. Осознав это, я повернул руль и свернул в поперечную улицу. Поскольку я ехал немного быстрее, чем следовало, машину бросило на тротуар, она ударилась о стену дома и снова отскочила на мостовую. Мои преследователи притормозили, не желая совершать такой же драматический поворот, но не отставали, а я еще раз повернул за угол. Повернув таким образом два раза направо, я взял обратное направление и теперь снова ехал к месту преступления.

Это могло показаться безумием, но в самом деле было безопаснее всего. Вскоре я со своей сиреной и мигалкой затесался в кучу таких же воющих и мигающих бело-синих машин. Прелесть, что там делалось. Они разворачивались, давали задний ход, загораживали друг другу дорогу, а я делал все, чтобы усилить суматоху. Сколько тут было ругани, как из окон трясли кулаками — я бы охотно остался еще, но возобладал здравый смысл. Когда веселье достигло апогея, я выбрался оттуда и быстро свернул за угол. Никто за мной не ехал. Снизив скорость до разумных пределов, выключив сирену и потушив огни, я покатил по улице в поисках убежища. На полицейской машине далеко не уйдешь, да я и не собирался; сейчас мне нужна была крысиная нора.

И пошикарнее: не люблю ничего делать наполовину. Вскоре я увидел свою мечту, всю в огнях и рекламе, всю в сиянии — первоклассный шикарный отель в двух шагах от места преступления. Здесь меня будут искать в последнюю очередь — надеюсь. Какая-то вероятность все же остается. Я запарковал машину, снял с себя форму, сунул в карман пачку ассигнаций и направился к отелю со своей поклажей. Когда найдут машину, то скорей всего подумают, что я сменил ее на другую — такой вывод напрашивается сам собой, — и расширят круг поисков.

— Эй, ты, — окликнул я служителя в униформе, гордо стоявшего у дверей, — прими багаж.

Тон мой был оскорбителен, манеры грубы, и он бы окатил меня презрением, если бы не мой акцент и не крупная банкнота, которую я сунул ему в руку. Глянув на нее, служитель засуетился, угодливо заулыбался, схватил багаж и пошаркал за мной в вестибюль.

Блестящие деревянные панели, пушистые ковры, мягкое освещение, красивые женщины с большими декольте в сопровождении пожилых мужчин с большими животами — как раз то, что надо. Многие поднимали брови при виде моего костюма, пока я следовал к стойке портье. Последний холодно посмотрел на меня вдоль длинного патрицианского носа, и на меня повеяло льдом. Я растопил его, кинув пачку денег перед ним на стойку.

— Вы имеете удовольствие принимать богатого, но эксцентричного миллионера, — сказал я. — Это вам. — Банкноты исчезли, не успел я договорить. — Я только что с приисков, и мне нужен ваш лучший номер.

— Что ж, это можно будет устроить, но сейчас свободны только императорские апартаменты, и это будет стоить…

— Мне безразлично сколько. Вот, берите и скажите, когда еще понадобится.

— Ну что ж, я полагаю, это можно будет устроить. Если вас не затруднит написать здесь свое имя…

— А как ваше имя?

— Мое? Роско Эмбердекстер.

— Какое совпадение — меня зовут точно так же, но вы можете называть меня «сэр». Должно быть, это имя здесь распространено. Вот и распишитесь за меня, раз нас зовут одинаково. — И, поманив его пальцем, я хриплым шепотом добавил: — Не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я здесь. Все охотятся за моими деньгами. Пришлите ко мне управляющего, и я дам ему необходимые сведения.

Дам я ему нужную сумму — полагаю, он не будет возражать.

Взмыв на зеленой волне, далее я плыл беспрепятственно. Меня провели в мой номер, и я щедро вознаградил носильщиков за то, что не уронили багаж. Они открыли и закрыли все дверцы, показали мне все кнопки, я нажал одну и вызвал официанта, чтобы принес поесть и выпить. Носильщики ушли в наилучшем расположении духа, с оттопыренными карманами. Я поставил сумку с деньгами в шкаф и открыл чемоданчик.

И замер. Стрелка детектора темпоральной энергии, дрожа, указывала прямо за окно.

У меня затряслись руки, но я унял дрожь и бережно опустил детектор на пол. Напряжение поля было 117,56, и я быстро записал это число. Потом улегся на пол и определил под окном точку, куда указывала стрелка. Это место я отметил крестиком и вернулся к прибору. Но при втором замере стрелка поплыла, а напряжение упало до нуля.

Но я нашел их! Кто бы они ни были, они действуют из этой эпохи. Если они включали свою машину времени сегодня, значит, включат опять. Тут-то они и попались. Впервые с тех пор, как я был заброшен в этот грубый варварский мир, меня согрела искорка надежды. До сих пор я действовал инстинктивно — просто старался выжить и не пропасть на чужбине — и не позволял себе думать о будущем, которое не настанет, если я о нем не позабочусь. Теперь я как раз этим и займусь.

После вкусного обеда, устроив поощрительный дождик из банкнот, я лег поспать. Правда, ненадолго — таблетка снотворного погрузила меня на два часа в глубочайший сон с непрерывными сновидениями, и я проснулся, чувствуя себя человеком. В гостиной в баре были разные любопытные бутылки, некоторые довольно привлекательные, и я, наполнив бокал, уселся перед застекленным ящиком под названием «телевизор».

Как я и предполагал, мой язык оставлял желать много лучшего, и я хотел послушать правильную речь.

Это было нелегкой задачей. Я ведь не знал, какие каналы образовательные, а какие предназначены для развлечения. Нашел какую-то историческую драму, где мужчины в широкополых шляпах ездили верхом на лошадях. Но их словарь насчитывал никак не более ста слов, а большинство персонажей было убито в перестрелке прежде, чем я разобрался, в чем дело. Оружие вообще играло большую роль во всех показываемых драмах, применение его перемежалось садизмом и разными видами членовредительства. Все эти акты насилия и стремительные путешествия туда-сюда на различных средствах передвижения оставляли не много времени для сексуальной активности: короткий поцелуй был единственным проявлением нежности. Трудно было уследить за сюжетом еще и потому, что он все время прерывался короткими вставками, в игровой или иллюстративной форме предлагающими различные потребительские товары. К рассвету мне это надоело, а речь улучшилась весьма незначительно, поэтому я пнул экран, выразив свое к нему отношение, и пошел мыться в розовую комнату, оснащенную музейными экспонатами из истории сантехники.