Фрэнк Херберт - Дюна. Первая трилогия [litres]

– Как ты хочешь, чтобы тебя называли: Хейт или Дункан Айдахо?

– Милорд может звать меня как угодно ему, ведь мое имя – это не мое «я».

– Но для твоего слуха приятно имя Дункана Айдахо?

– Должно быть, так меня и называли, сир. Имя кажется мне подходящим. Но… есть в нем кое-что любопытное. Впрочем, за любым именем, по-моему, кроется и приятное, и неприятное.

– А что доставляет тебе наибольшее удовольствие? – спросил Пол.

Гхола неожиданно усмехнулся в ответ:

– Отыскивать в людях признаки моего прошлого бытия.

– И ты замечаешь их сейчас?

– О да, милорд. Вот Стилгар – его раздирают подозрительность и восхищение. В прошлом он был мне другом, но плоть гхолы отталкивает его. Вы же, милорд, восхищались человеком, которым я был… и доверяли ему.

– Очищенный разум… – сказал Пол. – Как может очищенный разум связать себя долгом по отношению к нам?

– Долгом, милорд? Очищенный разум принимает решение, будучи окружен неизвестными величинами и без учета причин и следствий. Где же здесь долг?

Пол нахмурился. Типично дзенсуннитское высказывание – загадочное и исчерпывающее, проистекающее из отрицания объективной функции рассудка. «Без учета причин и следствий!» Такие слова поражают. «Неизвестные величины?» – они содержатся в любом решении, даже в провидческом озарении.

– А ты не хотел бы, чтобы тебя называли Дунканом Айдахо? – спросил Пол.

– Жизнь строится на различиях, милорд. Выберите для меня имя, какое будет угодно вам.

– Пусть останется полученное тобой от тлейлаксу, – ответил Пол. – Хейт – это имя будет напоминать мне об осторожности.

Склонившись, Хейт отступил на шаг.

«Как он смог понять, что аудиенция окончена? – удивилась Алия. – Я знаю это, потому что знаю моего брата. Очевидных для незнакомца признаков не было. Неужели это понял заключенный в гхоле Дункан?»

Пол повернулся к послу.

– Для посольства выделены апартаменты. Мы желаем иметь частную беседу с тобой при первой же возможности. Я пришлю за тобой. Далее, хочу уведомить тебя, прежде чем ты услышишь эту весть из недостоверного источника и в искаженном виде, что Гайя-Елена Мохийам – Преподобная Мать Бене Гессерит – снята с доставившего тебя лайнера. Это было сделано по нашему повелению: ее присутствие на твоем корабле будет одним из предметов наших переговоров.

Мановением левой руки Пол отпустил послов.

– Хейт, останься, – обратился он к гхоле.

Помощники посла попятились, толкая в обратную сторону контейнер. Эдрик стал оранжевым силуэтом в оранжевом газе – глаза, рот, плавно движущиеся конечности.

Пол следил за гильдийцами, пока последний не вышел из зала… наконец тяжелые двери захлопнулись.

«Ну вот и все, – подумал Пол. – Я принял дар – гхолу. Наживку, подготовленную тлейлаксу, – в этом сомнения быть не могло. Быть может, и старая карга – Преподобная Мать – играет такую же роль». Наступило время Таро, о котором он знал еще по первым видениям. Проклятое Таро! Оно замутило воды времени так, что он, пророк, не видел грядущего даже на час вперед. Но не все рыбины попадаются, иной удается сорваться с крючка, подумал он. Таро и помогало, и мешало ему. Он не видел будущего, но его наверняка не могли видеть и остальные.

Гхола ждал, наклонив голову набок.

Стилгар повернулся, шагнул в сторону, закрывая собой от Императора гхолу, и проговорил на чакобса – на древнем охотничьем языке их дней в сиетчах:

– Сир, уже сама эта тварь в контейнере заставляет меня испытывать гадливость, но подарок!.. Отошлите его!

На том же языке Пол отвечал:

– Не могу.

– Айдахо умер, – запротестовал Стилгар, – это не Айдахо. Разрешите, я возьму его воду для племени.

– Стил, гхола – моя проблема. Займись пленницей. Охранять ее должны люди, которых я учил противостоять Голосу.

– Не нравится мне это, сир.

– Я буду осторожен, Стил. Тебе тоже следует помнить об осторожности.

– Ну хорошо, сир, – ответил Стилгар, спускаясь вниз от подножия трона. Проходя мимо Хейта, он понюхал воздух.

Зло да будет обнаружено по вони его, подумал Пол. Что же, пусть Стилгар успел водрузить черно-зеленое знамя Атрейдесов на доброй дюжине миров, но в душе своей по-прежнему остался суеверным фрименом, издалека видящим любое коварство.

Пол вглядывался в дар.

– Дункан, Дункан, – прошептал он. – Что они с тобой сделали…

– Дали мне жизнь, милорд, – отвечал Хейт.

– Но зачем же они все это сделали: обучали тебя и подарили мне? – спросил он.

Хейт поджал губы, потом ответил:

– Они надеются погубить вас моими руками.

Жуткая откровенность. Но чего же еще следует ожидать от ментата и дзенсуннита в одном лице? Ментат, даже будучи гхолой, вынужден говорить только правду… этого требует и внутренний покой дзенсуннита. Живой и разумный компьютер, разум и нервы его предназначены для выполнения функций расчетных устройств, преданных анафеме в давние времена. Но как дзенсуннит Хейт будет честен вдвойне… если только тлейлаксу не умудрились встроить в эту плоть ничего еще более странного.

Зачем ему, например, металлические глаза? Тлейлаксу все хвастают, что эти их устройства лучше естественных. Только, как ни странно, сами их не используют.

Пол глянул вверх – на потайное окошко Алие, ему хотелось немедленно увидеть ее, посоветоваться, ведь чувств сестры не замутняли благодарность и долг.

Он вновь посмотрел на гхолу. Отнюдь не легкомысленный дар. Честен в самых опасных вопросах.

Им безразлично – знаю я или нет, что это оружие направлено против меня, думал Пол.

– А как я могу защититься от тебя? – спросил Пол. Разговор шел прямой, без императорского «мы»: так он разговаривал бы с тем, прежним Айдахо.

– Отошлите меня, милорд.

Пол покачал головой.

– Как ты должен погубить меня?

Хейт взглянул на охрану, немедленно обступившую Пола, едва вышел Стилгар, повернулся. Обвел зал взглядом, вновь обратив к Полу металлические глаза, кивнул.

– В этом зале человек удаляется от людей, – проговорил Хейт. – Все здесь исполнено мощи, которую можно переносить лишь памятуя, что всему когда-то приходит конец. Не пророческий ли дар привел вас в этот зал, милорд?

Пол побарабанил пальцами по подлокотникам трона. Ментат требовал исходных данных, но вопрос встревожил Пола.

– Я оказался здесь… по собственной воле, – но не всегда благодаря прочим моим… способностям.

– Собственная воля, – произнес Хейт, – закаляет мужа. Но если нагреть металл и оставить его медленно остывать, он вновь станет мягким.

– Пускаешь пыль мне в глаза, дзенсуннит? – спросил Пол.

– Сир, дзенсуннитам некогда заниматься надувательством и обманом.

Пол провел языком по губам, глубоко вздохнул, приводя мышление в спокойствие, как подобает ментату. Ответы были сплошь отрицательными. Зачем ему, презрев осторожность, принимать странный подарок – гхолу? Нет, не так. Почему тлейлаксу сделали именно ментата-дзенсуннита? Философия… слова… размышления… внутренний поиск… Данных не хватало.