Фрэнк Херберт - Дюна. Первая трилогия [litres]

– У Пустыни свои законы, – возразил Стилгар. – Мы приветствовали его, назвали своим Махди, своим Муад’Дибом, дали ему тайное имя – Основа Столпа, Усул.

– И все же он не был рожден фрименом.

– Это ничего не меняет, он стал нашим – и стал окончательно. – Стилгар положил руку на плечо Айдахо. – Все мы, люди, чужаки в этом мире. Так, старый друг?

– Ты у нас мудрец, Стил, а? Глубокая мысль…

– По мне – достаточно глубокая. В своих скитаниях мы загадили всю Вселенную. Муад’Диб дал нам хоть что-то чистое. Люди запомнят джихад его уже хотя бы за это.

– Он не сдастся Пустыне, – уверенно проговорил Айдахо. – Да, не сдастся, пусть он и слеп. Он человек чести и принципа. Таким его воспитывали Атрейдесы.

– И вода его выльется на песок, – проговорил Стилгар. – Идем, – он мягко потянул за собой Айдахо. – Алия вернулась и спрашивает тебя.

– Она была с тобой в сиетче Макаб?

– Да, – помогала кнутом сгонять в караван размякших наибов. Теперь они повинуются ее приказам… как и я сам.

– Каким приказам?

– Она распорядилась казнить предателей.

Превозмогая головокружение, Айдахо поднял глаза на утес.

– Каких предателей?

– Гильдиера, Преподобную Мать Мохийам, Корбу… еще кое-кого.

– И ты убил Преподобную Мать?

– Да. Муад’Диб распорядился, чтобы этого не делали, – он пожал плечами, – но я ослушался его, и Алия знала, что я так и поступлю.

Айдахо вновь поглядел в Пустыню, ощущая себя целостной личностью, способной разглядеть все, что создано Полом. Стратегия суждений, – так называлось это в учебниках Атрейдесов.

Народ подчиняется правительству, но и покорные массы влияют на властелина. Интересно, подумал он, представляли ли эти самые массы хоть в малой мере, что творилось их руками?

– Алия… – проговорил Стилгар, снова откашливаясь, – ей нужны твои утешения.

– Значит, она и есть правительство, – пробормотал Айдахо.

– Регент, не более того.

– «Фортуна проходит повсюду» – так говорил ее отец, – пробормотал Айдахо.

– Все мы вступаем в сделку с завтрашним днем, – молвил Стилгар. – Ты идешь? Ты нужен там. – В голосе его слышалась неловкость. – Она… расстроена. То ругает брата, то плачет.

– Я скоро приду, – пообещал Айдахо. Он слушал, как удалялись шаги Стилгара. Потом встал, обратил лицо к ветру, и песчинки забарабанили по дистикомбу.

Сознание ментата проектировало последствия в будущее. Возможности ошеломляли его. Пол сумел создать вихрь, обладавший такой силой, что преградить ему путь не мог никто.

Бене Тлейлаксу и Гильдия своим участием в заговоре скомпрометировали себя. Квизарат потрясен предательством Корбы и других высших сановников. А последний поступок Пола, предельная покорность его обычаям Вольного Народа обеспечила верность фрименов и ему самому, и его Дому. И он стал навечно одним из них.

– Пол ушел! – сдавленным голосом проговорила Алия. Почти неслышно она подобралась к тому месту, где стоял Айдахо. – Дункан, каким же дураком он был!

– Не говори так! – резко ответил он.

– Это же говорит вся вселенная, – возразила она.

– С чего бы, во имя любви небесной?

– Не небесной, а из любви к моему брату.

Проницательность дзенсуннита ограничивало его восприятие.

Он чувствовал, что после смерти Чани Алию не посещали видения.

– Странная эта любовь, – проговорил он.

– Любовь? Дункан, ему надо было только шагнуть в сторону! И пусть вся вселенная рушится за его спиной. Он был бы жив… а вместе с ним Чани!

– Тогда… почему он не пошел на это?

– Ради любви небесной, – прошептала она. И уже громче добавила: – Пол всю свою жизнь старался избежать джихада и обожествления. Теперь он хотя бы вырвался из всего этого. Он выбрал такой путь.

– Ах да… он все знал, – Айдахо в удивлении качал головой. – Даже про смерть Чани. Его луна упала.

– Теперь видишь, Дункан, каким он был дураком.

Горе вновь стиснуло горло Айдахо.

– Какой глупец! – задыхалась Алия, теряя самообладание. – И он будет жить, а мы все умрем.

– Алия, не надо…

– Это горе, – проговорила она, – всего только горе. А знаешь, что еще я должна сделать ради него? Я должна спасти жизнь принцессы Ирулан. Этой!.. Слышал бы ты, как она горюет! Рыдает, отдает воду мертвому; клянется, что любила его и не знала этого. Во всем винит Сестер и клянется, что всю свою жизнь посвятит воспитанию детей Пола.

– Ты веришь ей?

– От нее просто разит добродетелью…

– Ах-х, – пробормотал Айдахо. Итоговая картина разворачивалась перед ним, как полотно: отступничество принцессы лишало Орден последнего оружия против наследников Пола.

Алия зарыдала, приникла к нему, спрятав лицо на груди.

– О, Дункан! Нет его, нет!..

Айдахо прикоснулся губами к ее волосам.

– Ну, пожалуйста, – прошептал он. Их горе было подобно двум сливающимся ручейкам.

– Ты мне нужен, Дункан, – рыдала она. – Люби меня.

– Я люблю тебя, – прошептал он.

Подняв голову вверх, она взглянула в посеребренное луной лицо.

– Я знаю. Любовь всегда узнает любовь.

От этих ее слов он содрогнулся, словно отстраняясь от прежнего себя. Шел сюда за одним, а обрел другое. Словно бы попал в комнату, полную знакомых, чтобы понять с опозданием, что не знает никого из них.

Отодвинувшись, она взяла его за руку.

– Пойдем, Дункан.

– Куда прикажешь, – отвечал он.

И она повела его через арык, во тьму к подножию скалы и убежищу в ней.

Перевод А. Анваера

Учение Муад’Диба стало ристалищем схоластики, суеверий и разврата. Он же учил умеренной жизни, философии, с которой человек мог противостоять тяготам вечно изменчивой Вселенной. Человечество, учил Муад’Диб, развивается, и процесс этот не кончится никогда, поскольку зиждется он на изменчивых принципах, известных одной лишь Вечности. Но как, скажите вы мне, может развращенный ум пользоваться такой сущностью?