Фрэнк Херберт - Дюна. Первая трилогия [litres]

– Он отдает воду мертвым, – изумленно пролепетала Сабиха. Даже Мюриз смотрел на Лето с выражением изумленного благоговения. Фримены никогда не плачут, расценивая способность плакать как величайший дар души. Почти смущенный, Мюриз надел маску и надвинул на голову капюшон.

Лето посмотрел куда-то мимо Мюриза и произнес:

– Здесь, в Шулохе, все еще молятся за росу на краю Пустыни. Иди, Мюриз, и молись о Крализеке. Я обещаю тебе, что он грядет.

Фрименская речь в высшей степени лаконична и сжата, предполагая чувство точности выражений. Весь язык пропитан иллюзией абсолютного. Такое положение представляет собой плодородную почву для абсолютистской религии. Более того, фримены склонны к морализаторству. Они противопоставляют ужасающей нестабильности обстоятельств институциональные утверждения. Они говорят: «Мы знаем, что не существует верхнего предела всех мыслимых знаний; это прерогатива Бога. Но человек должен удержать то, чему он способен научиться». Из этого острого, как лезвие ножа, подхода к вселенной вытекает фантастическая вера в воздействие на судьбу знаков и знамений. Здесь кроется происхождение веры в Крализек – войну в конце мироздания.

Тайные донесения Бене Гессерит (лист 80088)

– Они препроводили его в надежное место, – улыбаясь, сообщил Намри Гурни Халлеку. Мужчины стояли в большой комнате с каменными стенами. – Можешь доложить об этом своим друзьям.

– И где находится это надежное место? – поинтересовался Гурни. Ему не понравился тон Намри, чувствовался железный стиль приказов Джессики. Черт бы побрал эту ведьму! Все ее объяснения не имеют никакого смысла, кроме предупреждения, что может случиться, если Лето не сможет смирить свои многочисленные жизни, свою ужасную память.

– Это очень надежное место, – повторил Намри. – Больше мне ничего не разрешили тебе сказать.

– Откуда ты все это узнал?

– По дистрансу. С ним Сабиха.

– Сабиха? Но ведь она позволит…

– На этот раз нет.

– Ты собираешься его убить?

– От меня это больше не зависит.

Халлек недовольно сморщился. Дистранс. На каком расстоянии можно передавать послания с помощью этих проклятых обитателей пещер? Ему часто приходилось видеть этих тварей, в писке которых были закодированы секретные послания. Но как далеко могут летать они по этой Богом забытой планете?

– Я должен увидеть его своими глазами, – сказал Халлек.

– Это запрещено.

Чтобы успокоиться, Халлек сделал глубокий вдох. Два дня и две ночи он ждал сообщений поисковых групп. Наступило это распрекрасное утро, и он почувствовал, что его роль сыграна до конца. Он раздет и выброшен голым за ненадобностью. Он никогда не любил командовать. Командовать – это значит ждать, когда другие сделают интересную и опасную работу.

– Почему это запрещено? – спросил он. Контрабандисты, обосновавшиеся в этом сиетче, оставили слишком много вопросов без ответа, и теперь Халлек хотел, чтобы Намри восполнил этот пробел.

– Некоторые вообще думают, что ты видел слишком многое, побывав в нашем сиетче, – ответил Намри.

Халлек услышал в этих словах неприкрытую угрозу, расслабился, как опытный боец перед схваткой, и придвинул руку поближе к ножу. Подумал он и о защитном экране, но его использование было бесполезным – во время испытаний с червями оказалось, что щиты разрушаются под действием статического электричества.

– Такая секретность не была оговорена в нашем соглашении, – сказал Халлек.

– А если бы я его убил, то было бы это частью нашего соглашения?

Снова Халлек почувствовал железную хватку тех сил, о которых его не соизволила предупредить госпожа Джессика. Будь прокляты ее планы! Наверное, это правильно – не доверять выкормышам Бене Гессерит. Он сразу почувствовал, что становится нелояльным. Если бы она объяснила, в чем суть проблемы, то он, вникнув в план, начал бы его выполнять, ожидая, что этот план, как и все другие, не есть догма и может потребовать каких-то корректив. Нет, это не Бене Гессерит; это Джессика Атрейдес, которая всегда была ему другом и опорой. Не будь ее, он сейчас вел бы гораздо более опасную и зыбкую жизнь.

– Ты не можешь ответить на мой вопрос, – сказал Намри.

– Ты должен был убить его только в одном случае: если он оказался бы одержим, – сказал Халлек, – Мерзостью.

Намри поднес кулак к уху.

– Твоя госпожа знает, что мы умеем проверять это. Она поступила мудро, что предоставила решать этот вопрос мне.

Халлек в растерянности сжал губы.

– Ты же слышал, что сказала мне Преподобная Мать, – произнес Намри. – Мы, фримены, понимаем таких женщин, в отличие от вас, инопланетян. Фрименские женщины часто посылают своих сыновей на смерть.

– Ты хочешь сказать, что убил его? – процедил сквозь зубы Халлек.

– Он жив. Он находится в надежном месте, и он будет принимать Пряность.

– Но я должен сопроводить его назад к бабке, если он останется жив, – сказал Халлек.

Намри просто пожал плечами.

Халлек понял, что другого ответа не будет. Проклятие! Но не может же он вернуться к Джессике, не получив ответ. Он покачал головой.

– Зачем спрашивать о том, что ты не можешь изменить? – спросил Намри. – К тому же тебе хорошо платят.

Халлек злобно посмотрел на собеседника. Фримен! Все здесь думают, что чужестранцы интересуются только деньгами. Но в Намри говорило нечто большее, чем обычный фрименский предрассудок. В данном деле были заинтересованы другие, более могущественные силы, и это было ясно всякому, кто хоть раз наблюдал работу воспитанников Бене Гессерит. Все это было похоже на мошенничество ради мошенничества…

Халлек заговорил оскорбительно фамильярным тоном:

– Госпожа Джессика сокрушит тебя. Она пришлет когорты против…

– Занадик! – выругался Намри. – Заткнись, конторский управляющий! Ты не причастен махолаты! Я с удовольствием отдам твою воду Благородным Людям!

Халлек взялся за нож и приготовил левый рукав, в котором был припрятан сюрприз для нападающего.

– Я не вижу, чтобы кто-то разлил здесь воду, – сказал он. – Наверно, ты ослеплен своей гордыней.

– Ты живешь только потому, что я хочу перед твоей смертью показать тебе, что твоя госпожа Джессика не пришлет сюда никаких когорт. Я не дам тебе спокойно уйти в Хуануй, чужестранное барахло. Я – Благородный Человек, а ты…

– А я всего-навсего слуга Атрейдесов, – почти нежно проговорил Халлек. – Такое барахло, как я, сняло барона Харконнена с вашей вонючей шеи.

Намри оскалил белые зубы:

– Твоя госпожа – пленница Салусы. Приказы, которые, как ты думал, исходили от нее, исходят, на самом деле, от ее дочери!

Неимоверным усилием Халлек сумел сохранить самообладание: