Фрэнк Херберт - Дюна. Первая трилогия [litres]

– Это очень любезно с вашей стороны, госпожа Алия, – сказал Фарад’н. – Я очень много слышал о вашем Проповеднике.

– И вот он перед вами во плоти, – отозвалась Алия. На Фарад’не была одета серая, без украшений, форма полковника сардаукаров. Двигался он с грацией поджарого животного, и это восхитило Алию. Видимо, в этом принце Коррино можно найти кое-что, кроме праздной забавы.

Голос Проповедника между тем гремел в комнате, усиленный динамиками, вмонтированными в стены возле окна. Алия почувствовала, как эти звуки сотрясают ей кости, и начала, словно зачарованная, слушать речь Проповедника.

– Я очутился в Пустыне Зан, – возглашал Проповедник, – в этом просторе, полном воющей дикости. И Бог повелел мне очистить это место, ибо были мы приведены в Пустыню и горевали в ней, и были искушены дикостью, чтобы отказаться от путей своих.

Пустыня Зан, – подумала Алия. – То было имя, данное месту, где происходил первый суд над странниками Дзенсунни, от которых ведут свой род фримены. Но его слова! Он берет на себя ответственность за разрушение сиетчей лояльных племен?

– Дикий зверь лежит на твоих землях, – продолжал вещать Проповедник, и голос его мощно гремел над площадью. – Скорбящие создания заполонили ваши дома. Вы, кто бежал из своих домов, не умножите больше дни свои на песке. Да, вы, которые пренебрегли путем вашим, вы умрете в этом мерзком гнездилище, если будете упорствовать в новом пути своем. Но если вы внимете моим словам, то Бог проведет вас по земле к Горе Своей. Да, Шаи-Хулуд поведет вас.

Над толпой пронесся тихий стон. Проповедник сделал паузу и пустыми глазницами оглядел собравшихся. Потом он простер кверху руки и возгласил:

– О Боже, моя плоть стремится к Тебе по сухой и жаждущей земле!

Старуха, стоявшая перед Проповедником, – судя по рваной одежде и потухшему взгляду, это была беженка, – воздела вверх руки и заголосила:

– Помоги нам, Муад’Диб! Помоги нам!

Внезапный страх стиснул грудь Алие. Неужели эта старуха знает? Алия украдкой взглянула на Джессику, но мать в это время делила свое внимание между охранниками Алии, Фарад’ном и видом из окна. Фарад’н слушал Проповедника, как зачарованный.

Алия выглянула в окно, стараясь рассмотреть своих храмовых священников. Их не было видно, и она подумала, что они сейчас пробираются к дверям храма, чтобы потом спуститься на ступеньки.

Проповедник возложил правую руку на голову старухи и громко заговорил:

– Вы – единственное оставшееся нам упование! Вы восстали. Вы принесли с собой иссушающий ветер, который не очищает и не приносит прохлады. Вы несете на себе гнет нашей Пустыни, но грядет вихрь из того места, из той ужасной земли. Я был в той глуши. Вода вытекает в песок из разрушенных каналов. Потоки пересекают Пустыню. Вода пала с небес на Пояс Дюн! О друзья мои, Бог повелевает мною! Выпрямите путь нашему Господу в Пустыне, ибо я есмь глас, вещающий вам из Пустыни.

Он указал на ступени у себя под ногами негнущимися дрожащими пальцами.

– Но это не утраченная джедида, которую навсегда покинули ее обитатели! Здесь ели мы хлеб небесный. И отсюда суета чужестранцев увела нас от домов наших. Они уготовили нам отчуждение, землю, на которой никто не живет и по которой не ступает нога мужа.

Толпа зашевелилась, беженцы и городские фримены начали озираться, выискивая в толпе инопланетных паломников хаджа.

Он может спровоцировать кровавые беспорядки! – подумала Алия. – Ничего, пусть. Мои священники схватят его в суматохе.

В этот момент Алия увидела пятерых священников в желтых одеждах, стоявших на ступенях позади Проповедника.

– Вода, которую мы разлили по Пустыне, превратилась в кровь, – провозгласил Проповедник, широко разведя руки. – Кровь покрыла нашу землю! Берегитесь Пустыни, которая может цвести и плодоносить; она привлекла чужестранца и заманила его в нашу среду. Они пришли для насилия! Их лица закрыты перед последним ветром Крализека! Они отобрали пленяющую силу песка. Они выпили его богатство, уничтожили бесценное сокровище его глубин. Берегитесь их, когда они принимаются за свою разрушительную работу, ибо сказано: «И я стоял на песке и видел зверя, поднимающегося из песка, и на голове этого зверя было Имя Божье!»

По толпе начал разливаться гнев. Люди начали потрясать сжатыми кулаками.

– Что он делает? – прошептал Фарад’н.

– Я и сама хотела бы это знать, – ответила Алия. Она прижала руки к груди, чувствуя смешанное со страхом волнение. Сейчас толпа кинется на пилигримов, если он продолжит в том же духе!

Но в этот миг Проповедник обернулся, направив свои пустые глазницы на храм, и указал рукой на башню Алии.

– Остается только одна богохульница! – страшным голосом закричал он. – И имя этой богохульницы – Алия!

Над площадью повисла мертвая, леденящая душу тишина.

Алия стояла, охваченная цепенящим ужасом. Она понимала, что толпа не может ее видеть, но ею овладело чувство собственной уязвимости, открытости. Успокаивающие голоса, раздававшиеся в ее мозгу, не могли утишить стук сердца. Она могла только стоять и смотреть на неправдоподобную сцену, разыгравшуюся внизу. Проповедник по-прежнему указывал рукой на ее окно.

Однако его слова переполнили чашу терпения священников. Они нарушили тишину неистовыми гневными криками и устремились вниз по ступеням, оттесняя толпу. Но люди, отступая перед бешеным напором, уводили за собой Проповедника. Он спотыкался, не видя дороги. Поводыря оттеснили в сторону, и Алия перестала его видеть. Из толпы появилась рука с кинжалом и нанесла удар. Лезвие погрузилось в грудь Проповедника.

Алия очнулась от шока, услышав громоподобный стук закрываемых храмовых ворот. Гвардейцы закрыли ворота, опасаясь, что толпа ворвется в храм. Но люди отхлынули от входа, оставив на лестнице распростертое мертвое тело. Над площадью царило зловещее спокойствие.

Внезапно над толпой раздался пронзительный голос.

– Муад’Диб! Они убили Муад’Диба!

– Боже, – прошептала Алия. – Боже.

– Не поздно ли призывать Бога? – спросила Джессика.

Алия резко повернулась и первым делом заметила ошарашенного Фарад’на – он увидел перекошенное злобой лицо Алии.

– Это убили Пола! – закричала Алия. – Твоего сына! Ты знаешь, что будет, когда они в этом удостоверятся?

Джессика оцепенела. Дочь сказала ей то, что она подспудно знала уже давно. Рука Фарад’на, поддерживавшего Джессику, дрогнула.

– Моя госпожа, – сказал он, и в его голосе было такое сочувствие, что Джессике показалось, что она сейчас умрет от этого сострадания. Она перевела взгляд с искаженного холодной яростью лица Алии на полное неподдельного горя лицо Фарад’на и подумала: « Я, кажется, слишком хорошо сделала свою работу».