Игорь Вереснев - Тепло родного дома

Игорь Вереснев.

И был свет, и была тьма. Мир вокруг растворился. Пропали краски и звуки, формы и запахи. Исчезли направления и расстояния, прошлое раздробилось на варианты, а будущее скрылось за горизонтом событий. Пространство и время будто поменялись местами. Пространство сделалось одномерным и анизотропным, зато время получило трёхмерные координаты, и любая из этих координат отмеряла настоящее. Трёхмерный континуум настоящего.

Витольд Мереж попытался открыть глаза. С третьей попытки это получилось. Пульт управления, рубка корабля — всё на месте, словно и не пропадало никуда. В пилотском ложементе лежал, крепко пристёгнутый ремнями, Женя Мальцев. Скрюченные пальцы впились в подлокотники, из-под зажмуренных век — две алые дорожки, рот раскрыт в безнадёжном неумолкающем вопле.

— Женя, что?! Что случилось? Мереж отстегнулся, подплыл к пилоту, осторожно тряхнул за плечи. Крик не прервался ни на секунду. Как ему воздуха хватает так долго кричать?! Мереж повернулся к пульту, дотянулся до сенсоров внутренней связи.

— Медотсек! Док, срочно в рубку, с пилотом беда. Док, ты меня слышишь? Док? Янис, ответь!

Медотсек молчал. Возможно, и доктор лежит в противоперегрузочном кресле и орёт благим матом. Витольд переключил связь на общий вызов:

— Говорит Мереж! Все, кто меня слышит, ответьте!

Минута ожидания, вторая… Ожил экран отсека главного бортового компьютера.

— Командир, я на связи, — прохрипел Серго Гигаури. Потом появилось и лицо кибернетика. Бледное, на лбу крупные капли испарины:

— Что случилось? Кто кричит?

— Женя кричит. Ты сам как?

— Нормально. Куда-то мы не туда прилетели, командир, — небо не наше.

Мереж кивнул и отключил линию. Пусть работают. У командира пока в приоритете — понять, что с экипажем. Он достал из-под кресла аварийный комплект, отстегнул крышку, выудил аптечку. Ага, обезболивающее, на первый случай сгодится. Он прикладывал инъектор к предплечью пилота, когда дверь рубки отворилась.

— Командир, дай лучше я!

Врач экспедиции Янис Олнис оттолкнулся от переборки, пролетел прямиком к креслу пилота. В руках у него тоже был заряженный инъектор. Так, прямо с лёту, он и впрыснул его содержимое пациенту. Через минуту протяжный крик перешёл в храп, затем и вовсе стих. В рубке наконец-то установилась тишина.

— Что с ним? — Мереж вопросительно посмотрел на доктора.

— Не знаю.

— Но как же ты…

— В любом случае это ему не навредит. Поможет ли… не знаю. Доставлю его к диагносту, попробую разобраться.

Олнис принялся отстёгивать обмякшее тело пилота.

— Нет, — остановил его Мереж. — Сперва наведайся на машинную палубу. С Шагдаро-вым связи нет.

— И он тоже… — доктор болезненно скривился.

Бортинженер Алдан Шагдаров не вышел из комы после гиперперехода. Пилота Евгения Мальцева пришлось вводить в кому искусственно, чтобы остановить некроз головного мозга, внезапно обрушившийся на абсолютно здорового тридцатилетнего мужчину. В итоге из экипажа «Москвы» на ногах остались лишь трое. Но гораздо хуже было другое.

— Это не наше небо, командир, — повторил Серго Гигаури, когда два часа спустя, так и не дождавшись доклада, Мереж лично явился в отсек главного компьютера.

— Я понимаю, что не… — начал было Витольд, но кибернетик раздражённо затряс густой чёрной гривой:

— Это не Альфа Центавра! Мы не вышли в заданную параметрами точку пространства!

Мереж, астрофизик по образованию, это уже понял и сам, когда дошла очередь взглянуть на обзорный экран. Бело-голубой гигант, сияющий в десяти астрономических единицах от «Москвы», никак не походил на двойную жёлтую звезду и тем более на красный карлик Проксиму.

— А куда мы вышли? — осторожно спросил Витольд.

— Не знаю. Звезда класса B6III. Таких сотни тысяч, а то и миллионы в Галактике. Мы со Слоном пока не смогли идентифицировать ни один реперный квазар. Продолжать перебор?

— А что нам остаётся делать? — пожал плечами Мереж.

— Ну… согласно общепринятой теории, гиперпространство изотропно, как и наше трёхмерное пространство. Следовательно, мы можем инвертировать координаты входа и совершить обратный прыжок. По идее, мы должны попасть в исходную точку, в Солнечную систему, независимо от того, где сейчас находимся. У китайцев получилось!

— Да, — согласился Мереж. — У китайцев получилось. Один раз.

Живший в середине XXI века американский математик русского происхождения Джон Марков терпеть не мог пространство и расстояние. С рождения страдающий агорафобией, он боялся представить себе эту огромную пустоту между мирами. Наверное, поэтому в его модели Вселенной время и расстояние отсутствовали. Вместо непрерывного континуума он оперировал дискретными множествами абстрактных точек, «гравитационными сгустками», мгновенно обменивающимися информационными пакетами.

Модель так и осталось бы одной из многих, рождённых «на кончике пера» и там же умерших. Но кроме досужих размышлений о природе Вселенной Марков занимался и делами вполне конкретными. Он участвовал в разработке математического аппарата фазовых переходов адронного вещества в кварк-глюонную плазму. И открыл зависимость между максимально допустимым размером «капли» хромоплазмы и кривизной пространства. Уравнения, которые вывел Марков, доказывали — капля массой больше пороговой не может существовать в пределах 3-браны, она «продавливается» в пространство больших размерностей, теряет при этом часть энергии и возвращается назад в адронное состояние. Но уже в другой точке 3-браны. Марков связал своё открытие со своей же моделью Вселенной. Нанокаплю КГП он назвал «информационным пакетом», уравнение фазового перехода — «уравнением масс-информационного преобразования» и объявил, что нашёл «кротовую нору» в М-теории.

Долгих полвека гипотеза оставалась исключительно гипотезой, пока в 2117 году Китайская Республика не запустила первый гиперсветовой корабль «Красный дракон» с двумя добровольцами-тайконавтами на борту. «Красный дракон» ушёл в гиперпространство и спустя десять дней благополучно вернулся. Где побывали тайконавты, что видели, как сумели вернуться — данные о полёте Китай засекретил. Во внешний мир просочилась лишь информация, что бортинженер Сы Фанъинь вскоре после возвращения скоропостижно скончался, командир Ли Чен тоже заработал некое расстройство психики, отошёл от дел и на долгие годы удалился в горный буддийский монастырь. Но сам факт гиперперехода и благополучного возвращения значил немало: уравнения Маркова работали, звёзды перестали быть недосягаемыми.