Джек Вэнс - Аластор

— На страх и риск? — воскликнул Джантифф. — Какой риск?

— Дорожные рабочие, бывает, устраивают ловушки, чтобы ведунов отпугивать. А ведуны оставляют фантомы — наводить порчу на ремонтников. Чтобы веший не попутал, разведи четыре больших ярких костра, ложись между ними — и до утра тебя никто не тронет. Но пламя должно быть высокое.

— Веший — это кто такой? — спросил Джантифф, с подозрением глядя туда, где начиналась стена темного леса.

— Этот вопрос часто задают. Ответа еще никто не получал. Ведьмы знают, но они-то вообще ничего не говорят, даже друг другу, — Шваркоп задумался. — Советую просто об этом не думать. Встретишь вешего лицом к лицу — сам узнаешь. А не встретишь — зачем тебе знать? Говорят, огонь его отваживает, если пламя поднимается высоко — так, что веший не хочет его перешагивать. Больше ничего не могу сказать.

Шваркоп завернул в котомку все, что осталось от его провианта, и протянул сверток Джантиффу:

— По дороге попадаются дикие сливы, какажу и медунята. Но у фермеров ничего не кради — даже репу. Они тебя примут за ведуна и спустят вурглей. Ладно, счастливого пути. Шваркоп забрался в кабину спиной вперед и захлопнул дверь. Баржа поднялась в воздух и стала набирать высоту над озером.

Джантифф стоял на берегу, пока баржа не растворилась в дымке горизонта. Повернувшись, наконец, к лесу, он не увидел ничего, кроме темной листвы и еще более темной тени между стволами. Расправив плечи, он направился на юг по дороге в Балад.

Двон поднимался по небосклону — перед Джантиффом тянулась по дороге его косая тень. Как и в Аррабусе, свет казался дрожащим от перенасыщенности цветами. Здесь, в умеренных широтах, на полпути к южному полюсу Виста, этот эффект только усилился, и Джантифф представлял себе, что, рассматривая под увеличительным стеклом один из сияющих мазков, оставленных на земле пробившимися через листву лучами, он обнаружил бы бесчисленные разноцветные точки, блестящие, как миллионы микроскопических капель росы… Джантифф вспомнил, как он любовался на этот свет в первые дни после прибытия на планету, как свет вдохновлял его. Увы, ничего не получилось из его затеи! Напротив, именно его наброски и портреты привели в движение последовательность событий, послужившую причиной стольким его невзгодам. И невзгодам этим нет конца! По меньшей мере из Балада он сможет позвонить курсару, а тот, несомненно, придумает способ безопасно перевезти его обратно в Унцибал и отправить домой с космодрома. И Джантифф, бодро шагавший на юг, начал интересоваться пейзажем. Когда он наконец вернется на Зак, какие чудесные истории он сможет рассказать!

Дорога полого поднималась среди раскидистых деревьев с мощными, расширяющимися внизу стволами. Джантифф взошел на гребень невысокого холма. Впереди простирался лес, дальше — еще лес, еще дальше — снова лес до горизонта, деревья местные, деревья экзотические. Некоторые, наверное, происходили с планет Ойкумены или даже с древней Земли! Воображение Джантиффа заработало: он представил себя прибывающим на космодром Альфа-Гея и отправляющимся путешествовать по сказочным городам древней Земли, где его пытливому взору готовы были предстать красоты невообразимой древности! Во сколько обошлось бы такое путешествие? Пришлось бы потратить не меньше двух-трех тысяч озолей. Где взять такие деньги? Как-нибудь что-нибудь получится, нет ничего невозможного. Прежде всего нужно вернуться на Зак в целости и сохранности!

Так, утешая себя фантазиями и перспективами, Джантифф шел размашистыми шагами, километр за километром. Когда Двон достиг зенита, то есть поднялся чуть выше середины северной части небосклона, Джантифф остановился у ручья и закусил, бережно отложив про запас больше половины оставшейся провизии. На какое-то время, наконец, лес показался ему мирным и лишенным опасностей. Сколько он уже прошел? Как минимум пятнадцать километров… В ста шагах от него на дорогу из леса вышли восемь человек. Джантифф сначала напрягся, потом решил спокойно сидеть и наблюдать.

За тремя женщинами в длинных свободных платьях шли трое мужчин в черных рубахах и бледно-зеленых шароварах, подросток и маленький ребенок. У всех были светлые волосы, у ребенка — соломенного цвета. Заметив Джантиффа, незнакомцы боязливо задержались, после чего, не промолвив ни слова и даже не обменявшись жестами, повернули по дороге на юг. Взрослые ускорили шаг, дети припустили за ними.

Джантифф провожал их глазами. Время от времени мальчуган оглядывался — так как при этом группа хранила полное молчание, трудно было определить, руководствовался ли ребенок исключительно любопытством или указаниями старших. Группа скрылась за поворотом.

Джантифф тут же вскочил на ноги и направился туда, где ведуны вышли из леса. В нескольких метрах от дороги он заметил дерево, отягощенное сочными темно-сиреневыми плодами. Джантифф устоял перед искушением. Возможно, незнакомцы угощались фруктами. Могло быть и так, однако, что в сыром виде фрукты были ядовитыми и требовали приготовления… Джантифф пошел своей дорогой, такими же размашистыми шагами, как и раньше, нисколько не беспокоясь о том, что может догнать ведунов. Незнакомцы не проявили никаких признаков враждебности — почему бы они решили, что он представляет для них какую-нибудь опасность? Тем не менее, когда Джантифф вышел на прямой участок дороги, позволявший видеть далеко вперед, ведунов на обозримом расстоянии не оказалось.

Джантифф упорно шел на юг, но по мере наступления вечера шаги его постепенно замедлялись, и деревеневшие мышцы ног начинали болеть. Когда Двон уже опускался к северо-западному горизонту, впереди показался крутой подъем с каменистыми выступами и глубокими ложбинами. На высоком утесе, нависшем над дорогой, в роще чернолиственных цунгов лежали развалины некогда величественного дворца. «Невеселое место, — подумал Джантифф. — Надо полагать, место свидания меланхолических призраков». Он поспешил мимо, заставляя ноющие ноги делать шаг за шагом — вверх по расщелине, где навстречу журчала зигзагами и порогами узкая бурная речка. Джантифф решил, что это и была «теснина Ганта». В ложбине было сыро и холодно — когда подъем кончился и открылся широкий луг, у Джантиффа отлегло от сердца.

Диск заходящего Двона прикоснулся к темной кромке леса на горизонте. Джантифф смотрел по сторонам, но нигде не замечал хижину, упомянутую Шваркопом. Понурив голову, он отправился дальше — последние лучи Двона играли на лугу, подчеркивая кочки глубокими тенями. Дорога углубилась в новый лес, и Джантифф, ссутулившись, брел в сгущающихся сумерках, будучи уверен, что каким-то образом пропустил обещанную хижину.