Нил Эшер - Темный разум

Первичный инстинкт Свёрла подсказывал, что надо позволить первенцу делать свое дело. Но инстинкт вторичный — по–видимому, результат происходящей трансформации — велел пресекать любое убийство. Это ведь расточительство — позволить немногочисленным живущим тут прадорам рвать друг друга в клочья. И Свёрл при помощи единственного голема и своих детей вмешался, перехватив управление корабельными системами Влерна. Двигатель и оружие стали недоступны тем пятерым, превратившимся во взрослых особей. Свёрл разделил между ними жилое пространство, а также вторинцев, дронов и прочие принадлежавшие Влерну ресурсы. Всем первенцам и молодым совершеннолетним приходилось бороться с инстинктами во время войны — так что они либо вели себя прилично, либо подвергались наказанию.

Все последующие годы эти пятеро доставляли одни неприятности. Например, они затеяли торговлю «человеческими заготовками»: «заготовки» представляли собой лишенных мозга людей, готовых к превращению в рабов по прадорской технологии. Здесь, куда предположительно не дотягивались руки Государства, эта торговля, возможно, и не была слишком опасной, но привлекла на планету ряд сомнительных личностей. Их постоянные внутренние распри и попытки прикончить друг друга, казалось, вот–вот выйдут из–под контроля. А в результате покушения на самого Свёрла отец–капитан лишился одного из собственных детей. Невосполнимая потеря. И вот — новые проблемы не за горами.

— Итак, чего ты хочешь? — прощелкал Свёрл.

На экране перед собеседником высветилось изображение отца–капитана пятидесятилетней давности. Никто из местных прадоров не должен видеть его истинную внешность — они и поведение–то его считают довольно сомнительным.

Сфолк переступил с ноги на ногу и пощелкал клешней, кромсая воздух. Реакция Свёрла испугала его, но в данный момент отец–капитан вовсе не сердился. Он был лишь слегка удивлен тем, что пятеро смутьянов пришли к соглашению и выбрали одного представителя общих интересов.

— Наша популяция уменьшается, — решился наконец Сфолк.

— Воистину, — откликнулся Свёрл. — И, насколько я понимаю, ты и твои братья играют в этом немалую роль.

Новое щелканье.

— Ты неправ.

Сфолк не отрицал истинности слов Свёрла, он только высказывал то, что чувствовали многие здешние прадоры. Свёрл не вел себя, как должно, не говорил то, что нужно. Свёрл был неправилен. А еще это был протест молодого взрослого, поскольку Сфолк просто не знал, как общаться с тем, кто не чувствует так, как должен чувствовать прадор.

— Переходи к сути дела, — велел Свёрл. — Обещаю, что не стану раскалывать тебе панцирь, что бы ты сейчас ни сказал, но расколю, если продолжишь отнимать у меня время.

Вот уже несколько десятков лет Свёрл никому не раскалывал панцирей. А если чувствовал, что это необходимо, то посылал дрона с большими руками–манипуляторами, поджидающего сейчас в смежной с приемной комнатке.

— Мы хотим уйти, — сказал Сфолк, съежившись.

— Куда уйти? — рассеянно переспросил Свёрл, поглядывая на экраны, не занятые Сфолком.

В мире людей происходило что–то интересное, и мелкие интриги здесь, внизу, только раздражали.

— В Королевство.

Теперь Сфолк удостоился полного внимания Свёрла.

— Вы хотите вернуться туда, где у вас оторвут конечности, прикрепят к гравиплатформе, накачают плавиковой кислотой и швырнут в море?

Именно такая смерть постигла, по слухам, старого короля, и это стало теперь излюбленным наказанием предателей–прадоров.

— Мы — не наш отец, — заявил Сфолк.

— Воистину так…

— Наши дети — не наши дети, — добавил Сфолк.

Ага.

Так вот в чем дело. Вторинцы, которыми управляли Сфолк и его братья, на самом деле приходились им… тоже братьями. Собственных потомков у них не было. Свёрл вздохнул совсем не по–прадорски и присел пониже, уперев кончики клешней в пол. Возможно, Сфолку и его собратьям действительно пришла пора уходить. Живя тут при режиме Свёрла, они теряют точки соприкосновения с реалиями внешнего мира. Если они действительно думают, что могут вернуться в Королевство с заявлением о своей невиновности, то они очень, очень наивны. Их отец был бунтовщиком, а они находились под контролем его феромонов, когда он бунтовал, но, с прадорской точки зрения, полагать, что подобные оправдания сработают, — значит быть слегка сумасшедшим.

Нет, есть вероятность, что новый король, сам принявший несколько определенно странных решений, дарует им амнистию. Но то, что образ мышления этой пятерки в принципе позволил им допустить подобную возможность, доказывает: они не способны влиться в общество прадоров. Они полагают, что там есть справедливость и милосердие, и это полностью вина Свёрла. Справедливость и милосердие существовали здесь, и юнцы считали это нормальным, не подозревая, насколько глубоко проникла в их мир человеческая мягкость. Но, конечно, дело не только в этом. Последний комментарий Сфолка подразумевал: речь идет о том, чего тут нет в принципе: о самках.

— Возвращайся на свой корабль, — сказал Свёрл. — Передай братьям, что я подумаю и сообщу свое решение через пять дней.

Сфолк был смешон в своем потрясении. Он явился сюда, ожидая, что уйдет по меньшей мере с расколотым панцирем — если ему вообще удастся уйти. В некотором смысле это было даже хорошо — выходит, правление Свёрла не уничтожило полностью их инстинкт выживания.

Дверь приемной открылась, Сфолк развернулся и вышел к двум вторинцам, ждущим, чтобы проводить его восвояси. Свёрл тоже дождался, когда дверь закроется, после чего переключил все десять экранов на более интересные зрелища и начал обдумывать варианты возможного будущего.

Не считая Свёрла, их подводный анклав включал в себя семь взрослых самцов плюс их детей в разных формах. Но особи другого пола среди них отсутствовали, а значит, они в тупике. Да, у Цворна — одного из взрослых прадоров — имелись резервуары роста. Но и данный метод вел в генетический тупик. А тут еще пятеро молодых совершеннолетних захотели уйти — а значит, проблема обостряется. И зачем Свёрлу бороться? Он сам подумывал отправиться на поиски Пенни Рояла. Ибо он хотя бы осознавал, что питаемые им к этому ИИ чувства куда сильнее, чем позиция по отношению к Государству или прадорскому королю — или даже к самой войне.

Погрузившись в самоанализ с оттенком депрессии, Свёрл продолжал смотреть на экраны — и оживился, когда члены местной человеческой мафии начали бить еще какого–то человека. Происходило подобное нередко и обычно вызывало у Свёрла лишь мимолетный интерес. Но в данном случае жертвой оказался слуга Изабель Сатоми, которая, как полагал Свёрл, может в известном смысле быть ему родственной душой.