Алексей Лебедев - Тени Асгарда

Вождь (или король?) восседал на возвышении, примерно на уровне моей груди, так что, глядя друг на друга, мы были как бы на равных. Он осмотрел меня без страха, даже с некоторым высокомерием, а затем обратился ко мне с речью. Скоро выяснилось, что я не понимаю ни одного слова. Тогда он вздохнул и крикнул своим приближенным, чтоб помогли спуститься.

Спустившись, он махнул мне рукой и зашагал вперед, куда-то вглубь здания. Я двинулся следом, стараясь не наступить на его мантию из серых шкурок; замыкали шествие стражники с кольями.

Мы пришли в необитаемую, почти нетронутую разрушением часть здания. Я увидел на стенах барельефы, изображающие людей — не гномьего, а моего роста. Очевидно, это было своего рода повествование о жизни некогда обитавшего здесь народа. Местами стены были покрыты неизвестными письменами, похожими на древние руны. Если бы я мог их прочесть! По-моему, это был великий и прекрасный народ. Конечно, эти люди построили город (не гномы же!), но время их ушло. Может быть, меня приняли за пришельца из прошлого?

Наконец, король гномов привел меня к нужной картинке и горделиво приосанился, обернувшись ко мне. Мы стояли перед изображением человека, который некогда был повелителем этого города или страны. Человек восседал на троне, в одной руке у него был меч, в другой — шар Земли, над головой Солнце. Гном, очевидно, намекал на преемственность власти, а может быть даже… на сходство? Внезапное озарение посетило меня: да, этот человечек — потомок великих королей прошлого. Его убогий народец, ютящийся в развалинах, ведет свое происхождение от сильных и мудрых строителей города. Значит, этот сумеречный мир постигло вырождение.

Гномы, однако, не комплексовали по этому поводу. Должно быть, они считали, что им послало меня само Небо (и это действительно было так), и что я призван их защищать. Из неведомых тайников был извлечен меч (не знаю, сколько веков назад его выковали, но сталь блестела так, как будто это произошло вчера) и в весьма торжественной обстановке вручен мне. Я по обычаю склонил колено перед «троном» и король гномов посвятил меня в рыцари.

Мне показалось, что на небесах в это время кто-то от души посмеялся.

Коллеги прозвали меня «охотником за вампирами». По рукам ходила карикатура (или дружеский шарж, как мне объяснили): я, со зверской ухмылкой, собираюсь загнать осиновый кол в сердце скалящегося из гроба Хэрриша. И хотя все свелось к шутке, над которой я посмеялся вместе с остальными, некоторая прохлада в отношениях осталась.

Я решил, что это естественное неприятие со стороны тех, кто скользит по поверхности жизни, ко всему, что напоминает о ее мрачных глубинах. Я почему-то считал, что после исчезновения Номера Тринадцатого мой моральный долг — продолжить его борьбу доступными мне средствами. После каждой разоблачительной статьи ходил гордый, как индюк, снисходительно принимая похвалы от начальства. Я не понимал тогда, что веду бой с тенью, что вся моя деятельность давно просчитана и учтена в чьих-то дьявольских планах, и мне милостиво разрешено изливать свою пассионарность на бумаге.

Тем временем Джеймс Хэрриш из неразборчивого в средствах политикана, демагога и шута горохового превращался в харизматического лидера. Превращение это прошло для всех как-то незаметно, но настал момент, когда нас ткнули носом в факты.

В один прекрасный день по всему городу оказались расклеены плакаты, которые проще увидеть, чем описать. Текст был прост: «С Хэрришем — в будущее!» Был на плакате и сам кандидат в мэры, но удивительным образом преображенный: и лицо, и фигура сочетали в себе силу, красоту, мудрость и благородство, тем не менее сохраняя высокую степень сходства с оригиналом. Человек на плакате простирал руку над миром — точнее, над серебристой лунной равниной. На равнине стоял город — фантастический, с арками, куполами и башнями — по-видимому, олицетворяющий светлое будущее. Подпись готическим стилем гласила: «Новый Асгард». Стало быть, что-то вроде священного града Китежа в местной мифологии.

Увидев такой плакат по дороге из дому на работу, а затем еще один, и еще (кто-то здорово потрудился за ночь) я испытал острое чувство вины (накаркал!) и бессилия (навоевался!). Может быть, зря я тревожил в своих статьях зловещие тени прошлого — они взяли и приняли вызов!

И что же я нашел в редакции? Полный штиль. К новому этапу предвыборной кампании здешняя публика отнеслась равнодушно. Обсуждали богемные новости, в частности — выход на сцену новой музыкальной группы «Белые Братья» местного производства. Их клипы, оказывается, в последние несколько дней без конца крутили по телевидению. Знатоки глубокомысленно рассуждали о неопостмодернизме.

Ради интереса я решил выяснить, о чем идет речь, и зашел к двум чудакам, которые вели рубрику «Музыкальный привет» — и сами они были с приветом; один ходил с длинными, до плеч, волосами, а другой брил голову наголо. Вообще-то они были друзьями неразлей-вода, но в этот раз готовы были вцепиться друг другу в физиономии. Спор шел, как ни странно, опять-таки о «Белых Братьях». Бритый твердил, что это круто, а волосатый визжал, что это фуфло. Ко взаимному удовольствию я взял на себя роль третейского судьи, и мне дали просмотреть все клипы.

Не берусь хвастаться, что дар Джедая каким-то образом перешел ко мне, но очень скоро я почувствовал себя нехорошо. Ритмичная музыка и череда быстро сменяющихся кадров оказывали гипнотическое воздействие. Зрителя словно затягивало в некий космический водоворот, внушая чувства ужаса и восторга одновременно. Подбор кадров тоже был примечательный: новейшие компьютерные спецэффекты и черно-белая хроника времен Второй Мировой, картины стихийных бедствий и загадочные лунные пейзажи. Мне не понравилось, как часто мелькает на экране свастика — впрочем, в череде других мистических знаков: от египетского креста до советских звезд.

— Да, — сказал я наконец. — Это не фуфло. Это гораздо хуже, — и посоветовал устроить покадровый просмотр. Интуиция не подвела: в клипах было полно «невидимых» кадров — тех, что влияют на подсознание. Язык, на котором вещали «Белые Братья», не был нам вполне понятен — тут требовалась консультация специалиста — но при желании их можно было привлечь за пропаганду сомнительных идей. Интересно, что в общий калейдоскоп попал и знакомый плакат с Хэрришем. Можно было, конечно, заняться немедленным разоблачением, но у меня тогда возникли сомнения: кто тут и за чей счет решает свои проблемы?

Ответы на них давала сама жизнь. В тот же день Хэрриш провел очередной митинг (люди уже ходили на них, как на работу) — и на нем вместо обычных «Нет — коррупции», «Очистим наши улицы» и «Долой русскую мафию» прозвучали заклинания о светлом будущем и Новом Асгарде, а равно о разлагающем влиянии Земли и особом пути селенитов. Народ, похоже, был не против. Однако позднее один из моих информаторов в движении Хэрриша сообщил, что новые веяния вызвали в верхушке серьезные разногласия. Дело чуть не дошло до раскола, но чудесным образом все как-то утряслось.