Питер Гамильтон - Звёздная дорога

– Понимаю.

– Нет, вряд ли. Он выжил, да, но эта дрянь оторвала ему яйца.

– Охренеть!

– Ну да. Он никак не мог иметь детей; всё, приехали – род прервался. Семейное богатство начало бы растворяться по родственникам, адвокатам и управляющим. Что ж, старому Кейну такая перспектива не понравилась. Может, в его мозгах больше не бурлил тестостерон, но он оставался Нортом. И вот он переехал в Шотландию и начал вербовать членов команды Долли – тех ученых, которые впервые клонировали млекопитающее, овцу по имени Долли. У Штатов длинная история официального неприятия всего, что связано с манипуляцией человеческими генами; благодаря свободе вероисповедания этот законодательный кошмар начался уже тогда. В Эдинбурге устроить новаторскую лабораторию куда легче. Не скажу, что все, случившееся за её стенами, было совершенно законным. Отбросим подробности: родились тройняшки, мой отец и два моих дяди. Но конечно, технологии исправления генов в те времена были грубыми, и я – результат случайности. Мы тупик, Сид; эволюция отбраковала наших потомков за три поколения. А если не можешь идти вглубь, иди вширь. Мы, двойки, и есть те, кто на самом деле построил «Нортумберленд Интерстеллар». До раскола нас было примерно две сотни – директоры и менеджеры, которые действовали с одинаковым напором, в одном направлении, одинаково решительно. Этот мир не знал такой целеустремленности со времён королей, которые правили по Божественному дозволению. И поныне Сент-Либра остается единственной планетой, которую открыл индивид, хотя этот индивид представляет собой меня и моих братьев-клонов. Новое Монако – это чушь, мирок для шайки финансистов. Кроме того, у них там убежище, а не общество.

– Но у тебя ведь есть дети.

– Они ошибка, – с горечью ответил Альдред. – Четверки ещё хуже. Но человеческую натуру не перебороть. У нас есть женщины, мы в них нуждаемся, как любые нормальные мужчины; жены, партнерши, любовницы, подружки на одну ночь, даже старые добрые авантюристки, благослови их Господь. К счастью, детей все меньше и меньше. Скоро их совсем не будет.

– Ты этого не знаешь. Я думал, Августин омолаживается. В транснете об этом жужжат уже много лет.

– Так и есть. Но процесс не завершён и нуждается в совершенствовании. Впрочем, какая разница – появляется новое поколение двоек. Правда, они уже не те двойки, что раньше. Бринкелль была первой. Бартрам и его институт наконец-то устранили поломку в его ДНК и преобразили её в нечто более нормальное. Бринкелль – первый настоящий ребенок, которого удалось породить на свет кому-то из тройняшек, пусть даже зачатый в пробирке и с зародышевой линией ручной сборки. И у нее были дети, настоящие дети, не тройки. Мы, изначальные двойки, вымирающий вид, Сид, мы уже не повторимся. Наш век окончен. Семья Бринкелль – вот будущее, и ещё та хрень, которую Константин творит возле Юпитера. После того как он омолодится, я думаю, даже отец в себе все исправит и заведёт настоящих детей.

Наступила долгая и неуютная тишина. Сид был не готов к такой исповеди. Впрочем, он не особо удивился; ему бесчисленное множество раз доводилось видеть, что делает с людьми скорбь от тяжелой утраты. Вынуждает говорить, объяснять, словно это каким-то образом успокаивало ушедшего.

– Он точно К-Норт, – решил Сид.

– Знаю. Но у нас было предельно мало контактов с Константином после раскола. Они с Августином обмениваются сообщениями пару раз в год, и это все. А Юпитер по-прежнему заявляет, что их людей нет на Земле.

– Ты сказал, раньше вас, двоек, насчитывалось почти две сотни. Если это не кто-то из твоих братьев и ты доверяешь Бринкелль, то он, без сомнений, К-Норт. Если он находился здесь втайне, тогда они вам не скажут, ведь так? А если он был замешан в чем-то нечестном, его могли из-за этого и убить.

– Рукой пришельца?

Сид издал ужасно удрученный стон.

– A-а, ну что за хрень, я просто не понимаю, во что верить. Все это дело – гребаный кошмар, и достался он не кому-нибудь, а мне.

– Хочешь совет?

– О господи, да, пожалуйста.

– Играй именно ту роль, которую тебе доверил Эльстон. Разыщи место, где тело сбросили в реку, и прихвати оттуда какие-нибудь серьезные улики. Остальное не имеет значения.

– Да уж, похоже, в этом ты прав. Но… господи Исусе!

– Понимаю. Позволь ещё раз повторить: для тебя зарезервирован высокий пост в нашей компании, что бы ни вылилось из этого горшка с дерьмом. Мы перед тобой в долгу, а друзей мы не забываем.

– Но ты тоже хочешь, чтобы делом занимался я?

– Да, Сид, хочу, потому что я знаю: ты от нас ничего не утаишь.

– Что ж, тогда, наверное, пора мне приниматься за работу.

Он нажал на дверной выключатель, и тот плавно выдвинулся вверх.

– Желаю удачи.

Оказавшись снаружи, Сид снова запустил официальный лог и подключился к полевому тралу «Нортерн Форензикс». На сетке начала прокручиваться информация о команде спецов, которые работали на предполагаемом месте преступления: имена, звания, задания, использованное оборудование, первичные результаты. Он велел элке соединиться с руководителем группы, Тилли Льюис. Тилли была из тех, с кем легко работать, – в органах правопорядка такие люди редкость. Умная, опытная и толковая, она была ценным сотрудником в любом расследовании, потому-то Сид и устроил через Осборна так, что сегодня они оказались в одной команде.

– Как там дела? – спросил он.

– Я по колено в девственно-белом снегу и этим утром упала на спину два раза. Впечатляет?

– Ещё как!

Он окинул взглядом Килмэнс-Уэй. Засечь её оказалось нетрудно. Все оперативники были в уставных светло-зелёных рабочих комбинезонах, под которыми топорщилось несколько слоев термоодежды, превращая бродивших по высокому снегу людей в подобие надувных манекенов. Один из них, чуть ниже границы парка, выделялся ярко-розовой шапкой с помпоном и наушниками. Сид мрачно помахал:

– Могу я подняться?

Тилли помахала в ответ.

– Конечно. Я осмотрела пространство между нами, так что ты не испортишь никакие улики.

Сид полез вверх по склону. Это было непросто. Кое-где толщина снежного покрова была больше шестидесяти сантиметров. Сугробы возле деревьев оказались намного выше. С каждым шагом от его ног расходились волны мелкого снега, оставляя позади неопрятный след.

Он покраснел и едва дышал, когда наконец-то добрался до нее.

– Дурь какая-то, – проворчал он.

Тилли ответила широкой улыбкой.

– Ещё бы.

Её милое круглое личико Сид редко видел хмурым. Он давно решил, что у нее в крови есть какой-то вирус счастья, и это было только к лучшему, принимая во внимание некоторые вещи, обнаруженные ими вместе на местах преступлений. Её темно-рыжая грива пряталась под розовой шапкой, лишь несколько кудряшек вырвались на волю у висков. Тилли то и дело отбрасывала их в сторону чем-то вроде массивного бинокля, который использовала, чтобы изучать снег.