Лидия Евдокимова - Туманность Иридии [СИ]

Лихтер грузно шлёпнулся на посадочный круг, окутанный фиолетовыми парами топливных выхлопов. Из развороченных боков торчали искрящиеся мотки кабелей, сожжённых проводов и спёкшихся комков деталей. К платформе тут же устремились все свободные ремонтные бригады, группа медиков и начальник порта. Суета, шум, отборный докерский мат стояли столбом, создавая звуконепроницаемую плёнку, не позволяющую специалистам подобраться поближе к капитану лихтера и произвести допрос, оформленный под рассказ о случившемся.

— Да пираты это, мать их, пираты! — орал кто-то в толпе зевак, размахивая кулаками. — Третьего дня такой же грузовик прямо на посадочном поле размазало, одни пятна остались. Топливо потом ещё полгода собирали.

— Так третьего дня или полгода назад? — встрял кто-то. По толпе прокатился смех. Зачинщик бунта засопел от негодования и уполз подальше в кучу людей, прячась за их спинами.

На посадочном поле появилась длинная ремонтная машина с торчащими из неё по бокам щупами автопогрузчиков. Машина медленно пробиралась сквозь толпы собравшихся, упорно продвигаясь к месту крушения. Лихтер продолжал остывать, фыркая и посапывая. С боков уже начинал капать конденсат, собираясь в прозрачные фиолетовые лужицы под опорами. Трюмы оставались наглухо закрытыми, трап так и не спустился, и о том, что в судне ещё оставались живые, можно было только догадываться.

В самом деле, ну, потрепали судёнышко немного. Да мало ли, что там случилось? Может, астероидное поле у звезды разрослось, может, случайный метеорит, или пираты те же. Так те много не брали, трепали корабли для вида, да и уплывали за границу сектора.

Лихтер продолжал виновато топорщить рваные бока, кренясь на левый борт, под которым треснула одна из посадочных опор, едва судно коснулось площадки космопорта.

Машина ремонтников доползла до края площадки, и из неё выскользнули несколько человек. Толпа притихла, рассматривая тех, кого совершенно не ожидала тут увидеть.

Комиссар порта в сопровождении нескольких подручных важно прошествовал к лихтеру и остановился. Немолодой уже мужчина, с коротко стрижеными седыми волосами, сумрачно уставился на побитый лихтер. Внешние динамики судна в этот момент захрипели, будто ожидая прибытия именно комиссара Иванова, и из нутра корабля донёсся слабый голос капитана Сэй Сэмэ:

— Люди, пожалуйста, уничтожьте мой корабль, если вы сможете его отыскать. Я пытался сделать всё возможное, но… — запись плюнула помехами и зубодробительным звуком, от которого заныли зубы и кости, — …и теперь прошу вас о таком малом одолжении, как не вступать на борт заражённого судна. Мне жаль, что я опозорил свой род…

Голос капитана стих, и раздался звук всхлипываний, который почти сразу сменился резким ударом по ушам от прокатившегося по динамикам выстрела.

Комиссар Иванов плотно сжал губы, продолжая смотреть в одну точку перед собой. Кто-то мягко положил ему руку на плечо. Иванов хотел было взорваться негодованием, наорать на фамильярного сочувствующего, но вовремя повернулся и встретился взглядом с незнакомцем. Высокий, крепко сложенный мужчина с короткими светлыми волосами и такими же светлыми бровями смотрел на комиссара порта расслабленно, даже с толикой сочувствия, но во взгляде незнакомого человека в ремонтной робе читалось нечто такое, что заставило комиссара осечься и не начинать спор на повышенных тонах.

— Давайте отойдём, комиссар, нам надо поговорить.

Иванов только досадливо махнул рукой, широко шагая прочь от бурлящей толпы, продолжавшей выдвигать всё новые и новые версии произошедшего. Подходить близко к лихтеру никто не решался. Наоборот, все старались теперь держаться подальше от неведомой опасности. Белобрысый незнакомец отвёл комиссара за угол здания поблизости и, закурив, спросил:

— На судне был искин?

— Да ты кто такой вообще? — сощурился комиссар. Незнакомец выдохнул в сторону клубы едкого дыма и быстро, будто фокусник, махнул перед лицом комиссара какой-то вещью. В лучах ярко-белого солнца, пробивавшегося даже через светофильтры в очках комиссара, мелькнул блестящий значок с разноцветной голограммой правительства.

— Итак, на судне был полноценный искин? — спокойно повторил вопрос незнакомец, продолжая курить дешёвую сигарету без марки. Иванов поиграл желваками, но решил не упираться:

— Нет, — сухо процедил он. — На планетах Иридии нет и никогда не будет полноценных искинов. Мы торгово-промышленный сектор, пересадочный узел и транспортная сеть для рабочих бригад. По соглашению с секторальным правительством и губернатором Иридии на остальных планетах, кроме как в военно-космической отрасли, полноценные искины запрещены.

Комиссару очень хотелось добавить ещё несколько непечатных слов в адрес самого представителя правительства, этого самого правительства, Иридии, сектора в целом и матери капитана лихтера в частности. Белобрысый согласно кивнул, словно и не ожидал иного ответа, и, не прощаясь, пошёл восвояси, оставив Иванова в одиночестве. Едва тот успел расслабиться и начать думать, как теперь быть с лихтером и не удастся ли его каким-то образом поставить снова в рейс, как белобрысый мужчина в рабочей робе оглянулся и, дружески улыбнувшись, сказал:

— Дело переходит к комитету по контролю. К судну не подходить, обеспечить отдельный отдалённый ангар, все решения и сведения о новых происшествиях передавать моему помощнику.

— К контролю за чем? — не понял Иванов. Собеседник приподнял одну бровь и дружелюбно ответил:

— За всем, в целом. И за подобными происшествиями в частности.

Белобрысый исчез в лабиринтах зданий космопорта, оставив кипящего комиссара в одиночестве. Позади него раздалось покашливание. Иванов обернулся и увидел стоящего на против помощника следователя. Высокий, смуглокожий, как все местные жители, с черными волосами, постриженными по последней моде неровно и немного наискось, он смотрел на комиссара Иванова с таким презрением и откровенной ненавистью, что комиссар едва не шагнул назад, оторопев.

— Попробуешь на меня наорать, утаить документы, сведения или придержать любые новости, вплоть до того, что ты схватил профузный понос, и я лично сломаю тебе двадцать костей на руках и ногах, — мрачно выдал помощник следователя. Комиссар сглотнул, подавился слюной, закашлялся и почувствовал, что ему не хватает воздуха. Стоящий перед ним мужчина продолжал буравить Иванова тяжёлым взглядом серых сумрачных глаз. Будучи среднего телосложения, он, однако, производил впечатление сжатой до предела пружины, готовой развернуться от малейшего толчка или оброненного слова. Иванов только и смог, что согласно кивнуть.