Андрей Ливадный - Последний рубеж

– Я должен идти. – Повторил он.

– Потом ты придешь опять? – Лада посмотрела на него с нескрываемой надеждой.

Шайгалов в такие моменты терялся. Он отвык, что чувства могут быть не контролируемыми , отражающимися в глазах, жестах мимике… Все кого он знал и помнил были… другими. Суровые в любви и дружбе, сдержанные, скупые на эмоции.

– Да. Я вернусь. – Ответил Иван после недолгой паузы, машинальным жестом одернул тунику, словно та была полевой формой. – Выведешь меня на просеку?

Она кивнула, и Шайгалову показалось, что Лада сделал это раньше, чем дройд перевел его просьбу.

Где же я видел ее лицо?

– Может быть, ты пойдешь со мной? Мои друзья были бы рады.

Лада отрицательно покачала головой.

– Позже. – Односложно ответила она. – Мне нужно поговорить с подругами, и все рассказать им.

Лейтенант Кайманов находился в компьютерном центре колонии, когда датчики дальнего обнаружения зафиксировали движение на южной границе зоны ассимиляции и джунглей.

Взглянув на показания приборов. Павел переключился на визуальный контроль.

В первый момент он не поверил своим глазам: со стороны лесного массива к границе защитного периметра шел человек.

Мгновенно отработала система идентификации, утверждая, что биометрические данные соответствуют матрице полковника Шайгалова.

Павел давно разучился верить в чудеса, но сейчас он смотрел на укрупненное по его команде изображение и…

Впервые за последние годы Кайманов не знал, что ему делать, – радоваться, удивляться или запустить самотестирование систем наблюдения на предмет программного сбоя.

Иван…

Однозначно Иван!... Но он идет босиком, без скафандра в какой-то непонятной сотканной из трав хламиде…

Фрайг побери, там же опасная для жизни биосфера!

Палец лейтенанта так и не коснулся сенсора общей тревоги. Стояла глубокая ночь, в колонии сейчас бодрствовал только он, да равнодушные, не умеющие удивляться кибернетические системы.

С этим надо разобраться по-тихому. – Придя в себя от изумления, решил лейтенант.

Через минуту, захватив оружие и запасной комплект экипировки, он вышел из компьютерного центра и бегом направился к той части периметра, где сработали тревожные датчики.

Шайгалов понимал, что его приближение заметят, потому остановился за несколько шагов до струящегося марева обозначающего границу маскирующих и защитных полей.

Из плотного сумрака, который лишь слегка рассеивал свет звезд, да отраженное сияние бледной маленькой луны – спутницы Афины, внезапно раздался знакомый чуть настороженный и хрипловатый от волнения голос:

– Командир?

– Привет, Паша. – Шайгалов представил себе ощущения лейтенанта и усмехнулся. – Грешишь на сбой систем? Решил, что надо бы проверить все по-тихому?

– Иван мы считали тебя мертвым.

– Как видишь, я жив. Или ты не рад?

– Рад. Извини, но…

– Не комплексуй лейтенант. Я вернулся. Согласен, вид у меня несколько необычный. Спасибо, что не поднял тревогу. Давай так, – ты подгонишь сюда полевую стерилизационную камеру, я пройду через нее, чтобы не принести какой заразы на территорию колонии. А потом мы с тобой поговорим начистоту, но все, что я расскажу, пока останется между нами. Идет?

– Без проблем. Я захватил для тебя человеческую одежду.

Шайгалов только усмехнулся, но на душе вдруг стало тревожно. Так тревожно, словно его возвращение действительно могло принести колонии какие-то проблемы.

Борт трофейного крейсера. То же время…

Рашид Аль Кемран в тяжелой задумчивости стоял посреди огромной рубки боевого поста крейсера, медленно переводя взгляд с кристаллосхем, накрытых прозрачными колпаками из бронепластика, на экраны внешнего обзора, где раскинулась панорама безжизненной пустыни, занимавшей девяносто процентов поверхности огромного острова.

В его сознании царили сумерки.

Он старался, но не мог постичь тех сил, что двигали огромными космическими кораблями, они, – взгляд Рашида неприязненно скользнул по многочисленным индикационным сигналам на приборных панелях, – они жили своей жизнью, не подвластной его понимаю.

Он по-прежнему ощущал себя букашкой, случайно забравшейся сюда, в недра электронно-механического мира.

Рассудок отказывался принимать данность. Он был беспомощен что-либо предпринять, все действия автоматических систем происходили без его участия, и нет никакой победы в том, что ему удалось увести корабли с Ганио, передислоцировав их на эту планету.

Один фрегат разбился при посадке. Корабли сели так тесно друг к другу, что их легко уничтожить одним массированным ударом с орбиты. Боевые системы крейсеров и фрегатов бездействуют.

Где та призрачная победа, к которой он стремился? Где величие и власть? Что ему толку в неимоверной мощи, которой он не может осмысленно воспользоваться?

Чем глубже Аль Кемран погружался в собственные мысли, чем пристальнее смотрел на кристаллосхемы модулей "Одиночка", тем сильнее, явственнее ощущал свой страх перед искусственными интеллектами.

Они воистину демоны . Количество открытых гнезд, ждущих, когда в них вставят модули «Одиночек» угнетало его.

Мысли путались, сознание расслаивалось, знания, насильственно полученные при имплантации, смешивались с возродившимися предрассудками, от этого начинала разламываться голова…

Десять избранных воинов, прошедших вместе с ним мнемоническую подготовку, погибли, отражая бесноватую атаку ганианцев.

Невосполнимая для Рашида потеря. Теперь только он сам, да еще Джалгет обладали навыком вождения серв-машин, но что проку в этом, когда Рашиду внезапно открылась иная специализация "Одиночек" – только они были способны эффективно управлять огромными кораблями в бою, мгновенно отдавая сотни приказов, исполняя тысячи действий. Его знаний хватало, чтобы осознать проблему, но дальше все – тупик. Он не знал и не мог предсказать, как поведут себя искусственные интеллекты, если он сейчас подключит их к кибернетической сети корабля.

Рашид боялся "Одиночек". Он не верил в их лояльность и не знал, как гарантировать их беспрекословное подчинение.

Проклятье.

Его планы рушились, и это происходило в тот момент, когда он должен был радоваться победе.

Мысли окончательно смешались, он не знал, что такое психологические срывы, часто наступающие после имплантации и мнемонического обучения. Его рассудок вновь видел в искусственных интеллектах и иных кибернетических системам, темную неподвластную и непонятную силу.

Отродья шайтана … – Мысленно выругался он, оборачиваясь к Джалгету, который все это время сидел в кресле, играя четками.