Unknown - Венок Альянса (СИ)

– То есть, ты собираешься выбить из него эту дурь?

– Естественно!

– Ну, герои простых путей не ищут…

Они почти дошли до небольшого озерца, виднеющегося в просвете деревьев, когда Винтари вдруг резко развернул Дэвида и повёл обратно.

– Ничего-ничего. Просто там Андо. С Адрианой. Как раз, видимо, учится жить. Ну, с не самых дурных параграфов, хочу заметить. В общем-то, всё правильно, мы в капище Ли. Хоть и нарн по религии, а чувствует такие вещи.

– Да, тут, надо сказать, я немного в сложном положении. Воспитание говорит мне, что недопустимо быть в доме бога и не поклониться ему, пусть это и бог иной религиозной традиции. Но учитывая традиции, связанные именно с этим божеством, и посвящённые ему обряды… Я не уверен, что могу…

– Ради Валена, Дэвид, давай всё же обсуждать Андо, переходить с тобой на такую специфическую тему я просто не готов.

На небольшой уютной лужайке за домиком, надёжно отгороженной от посторонних глаз раскидистыми кустами, на которых ещё кое-где виднелись засохшие бордовые соцветья, Лаиса и Рикардо собирали сканер. Дело было уникальным по серьёзности и ответственности - сканер существовал попросту в единственном экземпляре. Детали для него поодиночке, в течение полугода, выкрадывали или изготавливали инженеры, работавшие на предприятиях, входящих в сферу интереса дракхов, иногда с риском для жизни. Один из этих инженеров приложил и чертёж. Для надёжности не на обычном центарине, который дракхи неплохо знали, а на специфическом воровском жаргоне, который, что удачно, неплохо знала Лаиса. Лаиса за это могла поблагодарить ту разнообразную публику, среди которой прошли её детство и юность, о чём Рикардо жалел - так это о невозможности выяснить, откуда такие удивительные познания у инженеров. Если сканер собрать правильно - обнаружить бомбу в огромной разветвлённой шахте можно будет гораздо быстрее, с гораздо меньшими рисками и сложностями. Если собрать неправильно… главное будет понять это до того, как операция будет провалена.

– Я всё думаю об этой девушке, Селестине. Что-то меня дрожь пробрала от этой истории, что когда первый раз её слышала, что теперь… Каково это - остаться, зная, что умрёшь? Что у тебя осталось, самое большее, полчаса, пока вода доберётся до тебя… А потом она будет заполнять капкан, в котором ты оказался, и ты будешь карабкаться повыше, чтобы ещё немного подышать, и в то же время ждать, когда же уже всё закончится, потому что выхода - нет…

– Они не смогли выбрать, кому из них жить, и решили остаться оба. Логично, хотя это логичность отчаянья. Но думается, только так могут поступить люди, которые по-настоящему дороги друг другу.

– Я могу понять инженера, который не стал жертвовать собой, чтобы спастись могли они оба. Обречь себя на смерть очень тяжело. На войне ты хоть иллюзию шанса имеешь - может, убьют, а может, нет, возвращаются ведь люди с войны… Они ему были всё же посторонние, а у него семья, и то, что он старше - тоже не повод, возраст - это знания, опыт… Он тоже кому-то нужен был, от него кто-то зависел. А их понять сложнее. Осознавали ли они в полной мере, что делают? Что они действительно умрут? Сидели, разбирали механизм, потом сидели и просто ждали конца… Думаю - о чём они говорили, что вспоминали? И голова кругом… Она могла ведь обосновать, что спастись нужно именно ей - она телепатка, ценный агент. Но предпочла остаться с ним, чтоб он просто не умер в одиночестве. Он мог обосновать, что спастись должен именно он - он центаврианин, хотя бы поэтому инженер мог предпочесть взять его. Он вообще во всё это случайно ввязался, мог жить, сколько получится, ни о чём не помышляя, как сейчас живут миллионы, пока вы спасаете их задницы… Да, может быть, именно потому, что они молоды. Молодости свойственно безрассудство. Легче швырнуть свою жизнь широким жестом в огонь, во тьму, в любые жернова… Старые, мне кажется, меньше к такому склонны, хоть это и не логично, и не правильно. Тот, кто распробовал жизнь, ценит её больше.

– Вы, видно, любите жизнь, Лаиса. А всё же ввязались в это. А ведь могут убить. Ну, у вас и сейчас ещё есть возможность сойти с опасного пути… А позже может уже не быть.

На чувственных губах Лаисы появилась усмешка, которую можно было назвать в равной мере ироничной и мечтательной.

– Жизнь я, конечно, люблю. Хоть многие из вас и сказали бы, что жизнь эта ужасная. Но на самом деле я не так уж много видела плохого. Да, меня, считай, родила улица - я не помню ни мать, ни отца, не знаю их имён. Я даже не знаю точно, в каком городе родилась - много путешествовала со всякими бродягами. Но всегда рядом были какие-нибудь люди, чаще неплохие - делились чем могли, лишний раз не обижали. У такой братии, знаете, подзатыльник или тумак норма жизни, но всегда - за дело. Так усваиваешь - не брать то, что не твоё, если не уверен, что окажешься сильнее, исполнять, если пообещал, не связываться с теми, с кем не следует, не трогать человека, если он в дурном настроении, помогает в жизни. Меня приучили за сделанное добро чем-то платить: накормили в забегаловке - помоги помыть посуду, подмести пол, поделились куском хлеба - почини дырку на платье, с молодыми глазами это легче, покачай ребёнка, пока мать работает… Ну, ласки не так чтоб много видела, да, тут и на родных детей её не всегда хватало, но пьяные иногда чувствительны, расцеловывают всех детишек, без разбору, покупают им дешёвые конфеты… Опять же, всегда таким праздником было, когда кто-то из бродяг собирался гурьбой - надоел этот город, пошли в соседний, Лаиса, пойдёшь с нами? Новые места, новые события… Мало кому удавалось где-то осесть надолго, найти работу не на сезон, а постоянную, да чтоб можно было хоть внаём комнатку найти… Кто находил - мне остаться с ними не предлагал, ну и я не напрашивалась - не приучена. Прибивалась к другим… Детвора понемногу воровала, да. Ноги быстрые, спрятаться в любой щели легче, чем взрослым. Меня лично ни разу не ловили. Были свои правила, у кого воровать можно, и что. В основном - кошельки у богатых и беспечных. Товар у лавочников - крайне редко, нашей братии у этих лавочников работать - товар там грузить, во дворах прибирать… Так что жизнь хоть суровая, но не совсем безобразная - в ней есть свои правила, и по ним вполне можно жить. Кстати, и что касаемо того самого… Я сексуальную жизнь в 14 лет начала, и добровольно, кстати. Детей у нас трогать было не принято. Ценились бабы с телом, чем сочнее, тем лучше, девчонок в этом плане не рассматривали. Считалось, что это извращение богатеев, которые с жиру бесятся, уже нормальные женщины их не удовлетворяют, а простой мужик жизнь видит правильно. Сейчас, конечно, я знаю, что не везде и не у всех это так, но мне повезло среди таких людей вращаться. Конечно, и щепетильности какой-то к сексу вообще не было - запросто предлагали, просто так или за плату, деньгами или харчами, но запросто и отказ принимали - баб что ли больше нет? Конечно, когда пьяные - многие настырнее… Но пьяного и с ног свалить легче, рука у меня всё же тяжёлая. Опять же, пока ты молода и красива, и в клиентах переборчивой можно быть, разная публика, бывали вполне даже шишки. Некоторые в содержанки звали, но мне это не надо. Вот, как хорошо Милиас про Фальна этого сказал - свобода дороже. Прямо моя мысль.