Unknown - Венок Альянса (СИ)

– Вы росли одна, младших братьев и сестёр не было?

– Сейчас, подождите, я чаю вам принесу… Нет, не сложилось как-то. Я не помню своих родителей, росла я практически на улице. А там можно научиться чему угодно, но только не вести домашнее хозяйство как порядочная жена и мать, - Лаиса рассмеялась, - ну, конечно, ко мне ещё обещает приехать Кончита, сестра Рикардо, погостить, помочь с племянником… О, Ганя, спасибо, мой хороший, теперь, если не сложно, придержишь этот край, пока я прострочу?

В этот момент требовательно запищал Уильям, Кэролин потянулась взять его на руки, но её опередил Ганя, поднял трёхгодовалую кроху без видимых усилий, что-то ласково приговаривая на незнакомом Кэролин языке.

– Время купать его, Лаиса. Не волнуйся, я справлюсь.

– Что ж… - Лаиса проводила детей доброй усмешкой, - если можно, может быть, вы придержите, Кэролин? Я пока новичок всё-таки, и боюсь скосить шов… Уильям очень привязан к Гане, это, наверное, удивительно видеть незнакомому? Чего ещё я боюсь в детях – они ведь ещё не умеют говорить, лопочут что-то непонятное, голову сломаешь, пока поймёшь, что ему нужно… А Ганя понимает. Это вообще что-то удивительное, в их программу обучения ведь не входило ничего о воспитании детей, да и просто о сентиментальных привязанностях… Это его собственное, уж не знаю, как они так повлияли на него… Смотрю, как они общаются и думаю – на каком языке чаще будет говорить Уильям, когда вырастет? На земном или дилгарском? А может быть, и на минбарском… И разумеется, я думаю о моём собственном… Для каждой матери ребёнок – чудо, но для меня – особенно. Это не отменяет боли потери, конечно, это не отменяет горечи, что мы слишком мало были вместе. Но меня, как центаврианку, поддерживает, что что-то остаётся после Рикардо, его потомство, его кровь, это объединяет нас вопреки смерти. Мне было немного неловко получить письма от сестёр Рикардо, я не знала, как они отнесутся ко мне, как отнесутся тем более к тому, что… Ну, к ребёнку… И я получила столько теплоты. Я всю жизнь даже представить не могла такого. Я вижу, как центавриане, люди, минбарцы сопереживают мне, делятся со мной – продуктами, вещами, воспоминаниями… И Рикардо словно живёт, в каждом хорошем дне, в каждом добром слове. Меня называют Лаисой Алварес – это тоже очень много значит для меня, поверьте – что фамилия, которую он носил, не умерла, перешла ко мне, перейдёт к ребёнку…Вот, кстати, она прислала мне их семейную фотографию, это вот она, это Мальвина, этой фотографии лет двадцать… Рикардо как раз закончил обучение, на следующий день был его первый рейс…

Кэролин взяла в руки фото. Словно прибой зашумел в ушах, утонули в сумраке очертания комнаты, всё кроме этих лиц на фотографии, точнее, одного лица… Форма пилотов – она ведь тоже тёмная…

– Кэролин, Кэролин, что с вами?

Мир вокруг постепенно прояснился, встревоженное лицо центаврианки – тоже ведь так похожее на земное… Как и это лицо на фотографии – юное, светлоглазое, улыбающееся…

– Лаиса… - голос слушался с трудом, звучал надломлено, хрипло, она почти наощупь нашла на столике кружку с чаем, - ваш муж… Что за семья, из которой он происходил? Где они жили, если, как я вижу, они не придерживались центаврианских традиций?

– Что?

– Ни у него, ни у его сестёр нет обычных центаврианских причёсок. И одеты они… Необычно для центавриан. Я слышала, многие центавриане-рейнджеры пренебрегают этим, и я не слишком удивилась, когда вы показали мне его фото из личного дела… Но здесь – это же до его вступления в анлашок? И его сёстры ведь – не рейнджеры?

Растерянность Лаисы сменилась смущением.

– А… Видно, как-то нечаянно я ввела вас в заблуждение своими словами, да ещё эта фотография, последняя… Это на ней как раз маскарад. Рикардо работал на Центавре под прикрытием, как и весь его отряд, они маскировались под центавриан. Он землянин.

Прибой снова накатил, смывая комнату мутной пеленой. Руку обожгло пролившимся чаем.

– Землянин… И… Лаиса, скажите, он был телепатом? - рук Лаисы с полотенцем она не видела. Ей казалось, что это её голос прикасается к обожжённой коже.

– Нет… - несколько даже удивлённо ответила та, - хотя, вы даже могли слышать о нём от этих людей, ледяных жителей. В шестидесятых годах его преследовали правоохранительные силы Земли, потому что он помогал беглым телепатам. Потом Пси-Корпус упразднили, а он вступил в анлашок…

– Знаете, Лаиса… У меня очень странная память на лица. Я помню их, только пока вижу. Один раз в детстве, в школе, один мальчик ударил меня… Родители у меня были богатые и известные люди, и школа была элитная, так что событие такое без последствий оставить не могли. Так вот, когда меня начали расспрашивать, я не могла толком описать этого мальчишку. Он не мой одноклассник, вот и всё, что я могла сказать. Вроде бы волосы светлые, вроде бы короткие, ёжиком – вот и всё. Я не могла вспомнить, курносый у него нос или прямой, есть ли веснушки, даже не могла вспомнить, выше или ниже меня он ростом. Я была в отчаянье, что сейчас они подумают, что я всё выдумала, сама упала и ударилась… Но когда мне показали нескольких школьных забияк, я сразу опознала обидчика. Когда моя мама ждала моего братика… беременность была тяжёлая, и последние три месяца она провела в больнице. Так вот, под конец этого времени я начала бояться, что забуду, как она выглядит. Подходила к её портрету и смотрела… Часто бывало, что со мной здоровались, я лицо-то узнавала, а вспомнить имя могла не всегда… Или меня спрашивали – вот помнишь такого-то? А я не знала, что ответить… Человек мог мне понравиться или наоборот показаться неприятным, но я не могла вспомнить, чем именно. И вот… Давно, почти двадцать пять лет назад, я была знакома с одним молодым человеком… Лет, должно быть, двадцати – я не знаю точно… я очень мало о нём знала. И я… странно сказать, но я сама не думала, что мне надо это знать. В моей жизни было много случайных встреч, и большинство из них… не заставляли вспоминать о них потом, спустя годы.

– Почему же вы вспомнили о нём сейчас?

– Когда я увидела ту фотографию… Я просто много думала об этом в последние дни, больше, наверное, чем все годы до этого. Потому что думала о Виргинии, о том, что это было важно для неё… О том, как долго мы с ней спорили, как я не сдавалась – упрямством мы стоим друг друга. И вот теперь я не знаю, где моя дочь, когда я снова её увижу… Если б я пошла на поводу её желания раньше – может быть, мы б не оказались на этом злосчастном корабле… Когда я увидела ту фотографию… Просто ёкнуло сердце. Просто я подумала – невероятно, но мне кажется… Вы сказали, что это ваш муж, вы рассказали, что он погиб в кампании по освобождению Центавра, и я не усомнилась, что он центаврианин.