Unknown - Венок Альянса (СИ)

– И интерпретировал по-своему, разумеется. Тебе знакомо, вообще, понятие о восхищении женщиной, достойной дамой, женой твоего наставника, в конце концов? Восхищения чистого, без плотского желания? Или ты просто не ожидал подобного от центаврианина? Нет, я могу тебя понять в этом… Но Лаиса – нет, я ни в коем случае не хотел бы ею обладать. Это другое. Помогать ей, иметь возможность быть полезным… Большее, чего я мог бы желать – быть всегда рядом с нею и малышом, оберегать их, защищать… Знаешь, Лаиса… Я не знаю, поймёшь ли ты меня, но ты ведь землянин, ты должен понять… Мария.

– Что?

– Франсуа, помнишь, я же говорил… У нас, на Центавре, бывает очень своеобразное отношение к предметам культов иных миров, и, соответственно, к самим культам. Наверняка, мы понимаем их как-то неправильно, через свою призму, но кого и когда это волновало? Во многих семьях, в частности, и в моей так было, очень большую ценность имел образ наиболее почитаемого на Земле божества – девы с младенцем, Марии, матери Христа. Ну, ничего удивительного – заправляют в доме, как правило, женщины, мужчина часто кочует от одного своего дома к другому, так что женщина и дитя – близкий образ… Но дело в чём – я обратил внимание, изучая тексты, что имя Мария встречается очень часто, и применительно не только именно к этому божеству. В текстах этого культа упоминаются ещё, кажется, три или четыре разные Марии. Мариями звали некоторых женщин, которые первыми узнали о воскресении Христа, Марией звали сестру человека, которого Христос воскресил из мёртвых, а ещё была Мария Магдалина – одна из ближайших учениц Христа, кстати, бывшая блудница… Ещё, уже многим позже, была Мария Египетская – тоже бывшая блудница, впоследствии святая… Понимаешь?

– Честно говоря, не очень.

– Странно… Я думаю, в этом есть какая-то глубокая символика. Что это не простое имя, а… Понимаешь, они все – Марии. Может быть, это… не то чтоб одна и та же женщина, но некое единое понятие о женщине, которой поклоняются? Ты ведь происходишь из христианских родов, ты должен знать – та, первая Мария, мать Христа, поклоняющиеся называют её Мадонной, что значит «моя госпожа», Царицей неба, воспевают её в гимнах, с благоговением рисуют её изображения… Это ли не вершина красоты в отношении к женщине? Наши матери знали, что выбирать из земной культуры.

– Но, строго говоря, эта Мария – она такая одна, тем, другим, она вовсе не равняется, они просто святые, хотя им, разумеется, тоже молятся, и…

– Подожди. Марию ведь, в самом начале, когда у неё родился Христос, обвиняли в том, что её сын – незаконнорожденный, что она, получается, тоже блудница… Ведь её муж был слишком стар, чтоб быть отцом. Не важно, вымышлен или нет этот догмат о непорочном зачатии, и правы или нет те менее популярные течения, которые утверждают, что другая Мария была возлюбленной или даже женой Христа. Важно…

– Ты хотел бы быть… вроде как… Иосифом-Обручником для Лаисы?

– Возможно. Хотя думаю, всё же это слишком нескромно.

Лаиса, представления не имеющая, что она новое рождение религиозного символа, осторожно, чтоб не разбудить сопящий свёрток, протиснулась на заднее сидение.

– Ох… Хорошо, домой наконец едем. Понятно, этим врачам дайся только - они б, наверное, до совершеннолетия там продержали, всё наблюдали, изучали, беспокоились… Я уж извелась вся, как там мои гномы.

– Гномы?

– А, один из ваших, когда заходил, ещё племянники Калин у нас были – назвал так. «Белоснежка и семь гномов». Их, правда, и тогда не семь было, но и я так себе Белоснежка.

– Зато Ганя – главный гном, иначе не скажешь… Уже придумали, как назовёте?

Лаиса, что-то нежно нашёптывавшая куда-то в белое пышное облако одеялка, подняла улыбающееся лицо.

– Вадим.

– Ва-дим… Необычное имя, красивое. Центаврианское?

– Что нет, то нет, - Лаиса посмотрела на Франсуа удивлённо, как и многие инопланетяне, она не сразу соображала, что Земля – не некий единый конгломерат, и не каждый землянин знает все земные имена, уж точно не имя, не относящееся к культуре местности, откуда он происходит, - оно земное. Знаете, разговор с Кэролин… той Кэролин, которая мать Виргинии… После этого разговора я поняла, что неправильно воспринимать Рикардо только как члена рода Алваресов. Другой его род, хоть он его почти не знал, тоже был важен для него. Их высочество – вот странно, что именно он нашёл больше всего информации об этой семье – рассказывал мне немного… Их мать звали… - центаврианка напряглась, стараясь выговорить имя правильно, - Йанна… Как-то так. Вроде, это имя очень по-разному произносят в разных местностях. А детей – Вадим и… Второе имя я всё время боюсь, что не смогу произнести правильно. Выбрала то, которое научилась выговаривать. Всё равно уже невозможно точно определить, кого из них как звали… Ну и ничего страшного, думаю. Имя ли это Рикардо или его брата – всё равно это будет и почётно, и правильно. Возможность воздать должное и этому роду… И храбрости этой мужественной женщины, их матери.

– Вадим Алварес… Ничего, славно звучит. Хоть для человека, хоть для центаврианина.

– Да, и мне так показалось… Крисанто, Крисанто! Одна медсестра говорила мне, на Минбаре у некоторых кланов есть традиция – приносить новорожденного в храм, чтобы его имя прозвучало под сводами, куда возносятся молитвы многих, чтобы одним из первых в своей жизни он услышал имя Валена, увидел его мраморный лик… И может быть, получить благословение от жреца, какое-то древнее изречение, которое скажет о судьбе ребёнка…

– Не совсем – скажет о судьбе, это не гадание, скорее – изречение, которое пригодится ему в жизни. Но вообще – любое изречение может пригодиться в жизни и стоит того, чтоб над ним поразмыслить…

– Вы можете отвезти меня в какой-нибудь храм? Всё-таки, мой ребёнок родился на Минбаре, и здесь ему, судя по всему, расти, центаврианин ли он или землянин, вокруг себя ему видеть минбарскую культуру… Если, конечно, для минбарцев не будет оскорблением появление в святом для них месте полукровки других рас. Хотя в больнице мне показалось, минбарцы отнеслись к нам с большой симпатией…

Виргиния спокойно, твёрдо, с прямой спиной всходила по ступеням лестницы в здание Альянса. Её вычурный наряд, наверное, сильно удивлял встреченных людей и минбарцев, но тут уж ничего не поделаешь – генерал должен явиться при полном параде, что значит в её случае – в том самом жутком эклектичном прикиде, который был собран с миру по нитке в трёх мирах, и в котором она водружала стяг повстанцев на башнях отвоёванных крепостей Бримы. И с «Фа» на правой руке - она обещала не расставаться с нею, конечно, это было опрометчивое обещание, мало ли таких мест, где действует запрет на ношение оружия, но, к счастью, не на Минбаре. Здесь культура требует отношения к оружию с почтением.