Сергей Снегов - Люди как боги

Я догадывался, что она мечтает еще и о том, чего не сказала: найти безопасные выходы в будущее и дознаться, что совершилось с Ириной.

— В моей поддержке не сомневайся. Думаю, и Олег не воспротивится.

Исчезнувший Голос заменил Граций. Мы немного поспорили, не нужно ли возвратиться к прежней схеме звездолетовождения: анализаторы — МУМ — командир корабля. Схема ни разу не отказывала в спокойных космических областях. И Осиме, и Камагину такая практика казалась удобней. Мы с Олегом не согласились с ними. МУМ — механический рассудок, она беспомощна вне причинной связи. Грозный опыт показал, что нарушение течения времени выводит из строя рассудок. Причинная связь — эквивалент нормальной связи времен, а нормального-то времени как раз и нет в ядре! Над рассудком должен стоять разум, мыслящий целостно. И поручать работу синтезирующего разума капитану рискованно, у капитана хватает забот по практическому кораблевождению.

— Граций отлично справится с прежней функцией Голоса, — объяснил капитанам Олег. — У них одинаковая структура мозга, ведь и Голос по происхождению из галактов.

Так Граций стал полновластным хозяином оперативной рубки. Он не вознесся на высоту, как его предшественник в стеклянном шаре. Но и не захотел дальше неутомимо шагать вдоль кольцевых стен. Он затребовал кресло и установил его против входа в рубку. Кресло разыскали самое огромное, из корабельного «запаса на все случаи», в обычных приспособлениях для сидения массивный галакт не разместился бы. Водрузили кресло на специально изготовленный постамент.

И теперь Граций представал входящему такой величественной фигурой, что охватывал трепет. Ромеро сказал, что раньше Граций был богоподобен, а сейчас — богоравен. И мне Граций напоминал Зевса, восседающего на троне, — кажется, была такая древняя статуя. Величавое богоравенство не мешало Грацию работать с быстротой человека и исполнительностью демиурга. Мозг у галактов был подвижней тела. Если не требовалось размахивать руками или бежать, Граций мог дать фору любому. В спринте на беговой дорожке он не взирая на высоконогость, не взял бы и жалкой премии, но состязаться с ним в быстроте мышления не стоило.

Еще до того как Граций утвердился в рубке, меня посетил Орлан. Демиург не любил ходить по гостям. Мы обычно встречались с Орланом в служебных помещениях. Лишь у Грация Орлан бывал часто — вероятно, из желания подчеркнуть, что между демиургом и галактом не существует ненависти, некогда разделившей их народы.

— Эли, правда ли, что работами по трансформации времени будет руководить капитан Ольга Трондайк? — спросил он так официально, как я не слышал от него со времени, когда он выступал от имени Великого разрушителя.

— Ты против, Орлан?

Он взметнул вверх голову на гибкой шее, но из уважения ко мне опустил ее в плечи без большого шума.

— Работы по трансформации времени вели демиурги. Мне бы самому хотелось заменить Эллона.

Не могу передать, как я удивился. Орлан был для меня в разные годы нашего знакомства разным: звездным адмиралом, пленившим мой корабль, могущественным вельможей Империи разрушителей, жестоким врагом вначале, добрым другом потом, соратником по бедствиям, одним из создателей Звездного Содружества и, быть может, самым близким мне существом среди разумных нелюдей. Но инженером я себе представить его не мог. Он никогда не выказывал ни интереса к математическим расчетам, ни влечения к конструированию механизмов.

Но Орлан объяснил, что в молодости готовился в промышленные руководители: получил инженерное образование, стажировался на звездолетостроительных заводах. И не удостоился назначения в министры звездолетостроения лишь потому, что Великий разрушитель поручил ему дела большой галактической политики.

— В том, что я бросил инженерную деятельность, виноваты Ольга Трондайк и ты, Эли. После пролета «Пожирателя пространства» через неевклидовы теснины Персея и взрыва Второй планеты Великий призвал в свое окружение всех, кто по знатности мог служить верной опорой трону.

— А сейчас ты хотел бы вернуться к инженерным делам, Орлан?

— Эли, я сейчас на корабле единственный, кто не имеет индивидуальных заданий. После ухода Грация в рубку и особенно после гибели великого Эллона мне грустно слоняться по кораблю.

— Ты не возражаешь работать с Ольгой, как Эллон работал с ее дочерью?

— Если она не возражает, Эли.

— Она не будет возражать.

Организационные дела отняли несколько дней, и я в это время не ходил в консерватор. А затем меня снова потянуло на корабельное кладбище. Но спускался туда я по-новому. Старые чувства были развеяны, новые только нарождались. В каком-то смутном смятении я не знал, чего хочу, чего жду.

В консерваторе добавился новый саркофаг. Я постоял около Эллона. Демиург обладал могучим мозгом, но вибрации времени не снес.

Даже гений не способен вынести душевный разрыв между прошлым и будущим без прочной опоры в настоящем.

Я медленно шел от Эллона к Мизару, от Мизара к Трубу, от Труба к Лусину. Я не спешил к Оану, перед араном я должен был задержаться надолго: мне хотелось снова поговорить с ним.

— Оан, я не знаю теперь, кто ты — посланец врагов или безучастных к нам, или даже непонятных друзей, — сказал я, когда подошел к саркофагу лазутчика. — А ведь это важно знать, согласись, если ты способен понимать меня. О, ты понимаешь, в этом-то я уверен! Ты — датчик связи между нами и рамирами, вот и все твои секреты. Сложное устройство, сложное, подслушивающее, подглядывающее, мыслечитающее, а к тому же еще и выполненное в форме живого существа, правда, наполовину превратившегося в силуэт, но это уже ни от тебя, ни от твоих хозяев не зависело: и муравьи способны укусить дровосека! Скажи же мне, Оан, чего вы хотите от нас? Почему держите пленниками в стреляющем звездами, как дробинками, костре ядра?

Я с таким волнением обращался к нему, словно и впрямь ожидал ответа. Оан, естественно, молчал. А я все настойчивей требовал:

— Если ты и вправду датчик связи, то двойного действия — от нас к рамирам, но и от рамиров к нам. Наши намерения ты передал, сообщи теперь их желания. Ты многое нам уже сообщил, не отрекайся: и что вы имеете лазутчиков среди аранов и ты один из них, и что время здесь больное, ты предостерегал, что оно опасно, — разве не такую мысль ты внедрял в наши головы? И что вы ищете способа овладеть ходом времени, переноситься в грядущее и возвращаться обратно, именно ради такого успеха и погибло пятеро твоих друзей — вероятно, тоже рамиры в образе аранов. Ты не из тех шпионов-полупроводников, что поставляют информацию лишь от врага к хозяину. Ты механизм двойного действия — вот кто ты. Так не молчи! Даже если вы равнодушные, даже если вы безучастны к нам, то ведь и такие кричат: «Уйдите с дороги!», когда им мешают. Скажи, молчаливый, какую дорогу мы вам загородили? Куда свернуть, чтобы не путаться у вас под ногами?