Братья Стругацкие - Путь на Амальтею. Стажеры [сборник; litres]

«Тахмасиб» затормозил у «Эйномии» за два часа до начала очередного эксперимента. Релятивисты собирались превратить в излучение каменный обломок величиной с Эверест и с массой, определенной с точностью до нескольких граммов. Очередная смерть-планета двигалась на периферии полигона. Туда уже были посланы десять космоскафов с наблюдателями и приборами, и на обсерватории остались всего два человека – начальник и дежурный диспетчер.

Дежурный диспетчер встретил Юрковского и Юру у кессона. Это был долговязый, очень бледный, веснушчатый человек. Глаза у него были бледно-голубые и равнодушные.

– Э… здравствуйте, – сказал Юрковский. – Я Юрковский, генеральный инспектор МУКСа.

По всей видимости, голубоглазому человеку было не впервой встречать генеральных инспекторов. Он спокойно, не торопясь оглядел Юрковского и сказал:

– Что ж, заходите.

Голубоглазый спокойно повернулся спиной к Юрковскому и, клацая магнитными подковами, пошел по коридору.

– Постойте! – вскричал Юрковский. – А где здесь… э-э… начальник?

Голубоглазый, не оборачиваясь, сказал:

– Я вас веду.

Юрковский и Юра поспешили за ним. Юрковский вполголоса приговаривал:

– Странные, однако… э-э… порядки. Удивительные…

Голубоглазый открыл в конце коридора круглый люк и полез в него. Юрковский и Юра услышали:

– Костя, к тебе пришли…

Было слышно, как кто-то кричал звонким веселым голосом:

– Шестой! Сашка! Куда ты лезешь, безумный? Пожалей своих детей! Отойди на сто километров, ведь там опасно! Третий! Третий! Тебе ж русским языком было сказано! Держись в створе со мной! Там, где ты есть, тебя не нужно! Тебя нужно, где тебя нет! Шестой, не ворчи на начальство! Начальство проявило заботу, а ему уже нудно!..

Юрковский и Юра пролезли в небольшую комнату, плотно уставленную приборами. Перед вогнутым экраном висел сухощавый, очень смуглый парень лет тридцати, в синих брюках со складкой и в белой рубашке с черным галстуком.

– Костя, – позвал голубоглазый и замолчал.

Костя повернул к вошедшим веселое красивое лицо с горбатым носом, несколько секунд рассматривал их, изысканно поздоровался, затем снова отвернулся к экрану. На экране медленно перемещались по линиям координатной сетки несколько ярких разноцветных точек.

– Девятый, зачем ты остановился? Что, у тебя пропал энтузиазм? А ну, прогуляйся еще чуть вперед… Шестой, ты делаешь успехи. Я от тебя уже заболел. Ты что, полетел домой, на Землю? Вернись на двадцать километров, я все прощу.

Юрковский солидно кашлянул. Веселый Костя выдернул из правого уха блестящий шарик и, повернувшись к Юрковскому, спросил:

– Кто вы, гости?

– Я Юрковский, – очень веско сказал Юрковский.

– Какой Юрковский? – весело и нетерпеливо спросил Костя. – Я знал одного, он был Владимир Сергеевич.

– Это я, – сказал Юрковский.

Костя очень обрадовался.

– Вот кстати! – воскликнул он. – Тогда встаньте вон к тому пульту. Будете крутить четвертый верньер – на нем написано по-арабски «четыре», – чтобы вон та звездочка не выходила из вон того кружочка… У вас это получится.

– Но позвольте, однако… – сказал Юрковский.

– Только не говорите мне, что вы не поняли! – закричал Костя. – А то я в вас разочаруюсь.

Голубоглазый подплыл к нему и начал что-то шептать. Костя выслушал и заткнул ухо блестящим шариком.

– Пусть ему от этого будет лучше, – сказал он и звонко закричал: – Наблюдатели, слушайте меня, я опять командую! Все сейчас стоят хорошо, как запорожцы на картине у Репина! Только не касайтесь больше управления! Выключаюсь на две минуты. – Он снова выдернул блестящий шарик. – Так вы стали генеральным инспектором, Владимир Сергеевич? – спросил он.

– Да, стал, – сказал Юрковский. – И я…

– А кто этот молодой юноша? Он тоже генеральный инспектор? Эзра, – он повернулся к голубоглазому, – пусть Владимир Сергеевич держит ось, а мальчику ты дай чем-нибудь полезно поиграть. Лучше всего поставь его к своему экрану, и пусть он посмотрит, как дяди делают бах.

– Может быть, мне все-таки дадут здесь сказать два слова? – спросил Юрковский в пространство.

– Конечно, говорите, – сказал Костя. – У вас еще целых девяносто секунд.

– Я хотел… э-э… попасть на один из космоскафов, – сказал Юрковский.

– Ого! – сказал Костя. – Лучше бы вы захотели колесо от троллейбуса. А еще лучше, если бы вы захотели крутить верньер номер четыре. На космоскафы нельзя даже мне. Там все занято, как на концерте Блюмберга. А старательно поворачивая верньер, вы увеличиваете точность эксперимента на полтора процента.

Юрковский величественно пожал плечами.

– Н-ну, хорошо, – сказал он. – Я вижу, мне придется… А почему… э-э… у вас это не автоматизировано?

Костя уже вставлял в ухо блестящий шарик. Долговязый Эзра прогудел, как в бочку:

– Оборудование. Дрянь. Устарело.

Он включил большой экран и поманил к себе Юру пальцем. Юра подошел к экрану и оглянулся на Юрковского. Юрковский, скорбно перекосив брови, держался за верньер и глядел на экран, перед которым стоял Юра. Юра тоже стал глядеть на экран. На экране светилось несколько ярких округлых пятен, похожих не то на кляксы, не то на репейник. Эзра ткнул в одно из пятен костлявым пальцем.

– Космоскаф, – сказал он.

Костя опять начал командовать:

– Наблюдатели, вы еще не спите? Что там у вас тянется? Ах, время? Сгори со стыда, Саша, ведь осталось всего три минуты. Корыто? Ах, фотонное корыто? Это к нам прибыл генеральный инспектор. Зачем он прибыл, я не знаю. Сейчас он держит ось. Его уговорил Эзра. Не надо смеяться, вы мне сглазите весь опыт. Внимание, я стал серьезным. Осталось тридцать… двадцать девять… двадцать восемь… двадцать семь…

Эзра ткнул пальцем в центр экрана.

– Сюда, – сказал он.

Юра уставился в центр. Там ничего не было.

– …пятнадцать… четырнадцать… Владимир Сергеевич, держите ось… десять… девять…

Юра смотрел во все глаза. Эзра тоже вертел верньер, должно быть, тоже держал какую-нибудь ось.

– …три… два… один… Ноль!

В центре экрана вспыхнула яркая белая точка. Затем экран сделался белым, потом ослепительным и черным. Где-то над потолком пронзительно и коротко проверещали звонки. Вспыхнули и погасли красные огоньки на пульте возле экрана. И снова на экране появились округлые пятна, похожие на репейник.

– Все, – сказал Эзра и выключил экран.

Костя ловко спустился на пол.

– Ось можно больше не держать, – сказал он. – Раздевайтесь, я начинаю прием.

– Что такое? – спросил Юрковский.

Костя достал из-под пульта коробочку с пилюлями.

– Одолжайтесь, – сказал он. – Это, конечно, не шоколад, но зато полезнее.

Эзра подошел и молча взял две пилюли. Одну он протянул Юре. Юра нерешительно посмотрел на Юрковского.