Братья Стругацкие - Путь на Амальтею. Стажеры [сборник; litres]

– …И поверь мне, Володенька, никогда в жизни я не выслушивал столько гадостей о людях. Все гадкие, дурные, один Базанов хороший. Шершень, видите ли, тиран и диктатор, всех измотал, нагло диктует свою волю, а кто ему не подчиняется, тому творческой работы не видать на обсерватории, как своих ушей. Все его боятся. Был один смелый человек на Дионе, Мюллер, и того Шершень, видите ли, выжил. Нет-нет, Базанов не отрицает научных заслуг Шершня, он, видите ли, даже восхищается ими, и в том, что обсерватория пользуется такой славой, заслуга именно Шершня, но зато, видите ли, внутри там царит упадок нравов. У Шершня есть специальный осведомитель и провокатор, некий бездарь Кравец. Этот Кравец, видите ли, везде подслушивает, а потом наушничает, а потом по указанию директора распространяет слухи и всех между собой ссорит. Так сказать, разделяй и властвуй. Кстати, пока мы беседовали, этот несчастный Кравец зашел в библиотеку за какой-то книжкой. Как на него Базанов накричал! «Пошел вон!» – кричит. Бедный Кравец, такой милый, симпатичный юноша, даже представиться не успел толком. Весь покраснел и ушел, даже книжки не взял. Я, конечно, не мог сдержаться и здорово отчитал Базанова. Я ему прямо сказал: «Что же вы, Петя? Разве можно?»

Михаил Антонович перевел дух и вытер лицо платочком.

– Ну вот, – продолжал он. – Базанов, видите ли, необычайно нравственно чистоплотен. Он не выносит, когда кто-нибудь за кем-нибудь ухаживает. Здесь есть молоденькая сотрудница Зина, астрофизик, так он приклеил к ней сразу двух кавалеров да еще вообразил, что они из-за нее передрались. Она, видите ли, делает авансы и тому и другому, а те как петушки… Причем сам, заметьте, добавляет, что это только слухи, но что факт остается фактом, все трое в ссоре. Мало того, что Базанов склочничает со всеми астрономами, он втянул в свои склоки и инженер-контролеров. Все у него кретины, сопляки, работать никто не умеет, недоучки… У меня волосы дыбом вставали, когда я это слышал! Вообрази, Володенька… Знаешь, кого он считает главным виновником всего этого?

Михаил Антонович сделал эффектную паузу. Быков остановился и посмотрел на него. Юрковский, сильно прищурясь, играл желваками на обрюзглых щеках.

– Тебя! – сказал Михаил Антонович сорвавшимся голосом. – Я прямо ушам не поверил! Генеральный инспектор МУКСа прикрывает все эти безобразия, мало того, возит по обсерваториям каких-то таинственных любимцев, чтобы их там пристроить! Набил все обсерватории в космосе своими протеже-недоучками, а простых работников, придравшись к мелочи, увольняет и возвращает на Землю. Всюду насадил своих ставленников, вроде Шершня! Я этого уже не выдержал. Я ему сказал! «Извините, – говорю, – голубчик, извольте отдавать отчет в своих словах».

Михаил Антонович снова перевел дух и замолчал. Быков принялся расхаживать по кают-компании.

– Так, – сказал Юрковский. – Чем же ваша беседа кончилась?

Михаил Антонович гордо сказал:

– Я больше не мог его слушать. Я не мог слышать, как обливают грязью тебя, Володенька, и коллектив лучшей дальней обсерватории. Я встал, язвительно попрощался и ушел. Надеюсь, ему сделалось стыдно.

Юрковский сидел, опустив глаза. Быков сказал с усмешкой:

– Хорошо живут у тебя на базах, генеральный инспектор. Дружно живут.

– Я на твоем месте, Володенька, принял бы меры, – сказал Михаил Антонович. – Базанова надо вернуть на Землю без права работать на внеземных станциях. Такие люди ведь очень опасны, Володенька, ты сам знаешь…

Юрковский сказал, не поднимая глаз:

– Хорошо. Спасибо, Михаил. Меры принять придется.

Жилин тихо сказал:

– Может быть, он просто устал?

– Кому от этого легче? – сказал Быков.

– Да, – сказал Юрковский и тяжело вздохнул. – Базанова придется убрать.

В коридоре послышался торопливый стук магнитных подков.

– Юра возвращается, – сказал Жилин.

– Что ж, давайте обедать, – сказал Быков. – Ты с нами обедаешь, Владимир?

– Нет. Я обедаю у Шершня. Мне еще о многом надо договориться с ним.

Жилин стоял у входа в рубку и первым увидел Юру. Он вытаращил глаза и поднял брови. Тогда к Юре обернулись все остальные.

– Что это значит, стажер? – осведомился Быков.

– Что с тобой, Юрик? – воскликнул Михаил Антонович.

Выглядел Юра предосудительно. Левый глаз был залит красно-синим синяком, нос деформировался, губы распухли и почернели. Левую руку он держал несколько на весу, пальцы правой были облеплены пластырями. Спереди на куртке виднелись наспех замытые темные пятна.

– Я дрался, – хмуро ответил Юра.

– С кем вы дрались, стажер?

– Я дрался со Свирским.

– Кто это?

– Это один молодой астрофизик на обсерватории, – нетерпеливо пояснил Юрковский. – Почему вы подрались, кадет?

– Он оскорбил девушку, – сказал Юра. Он глядел прямо в глаза Жилину. – Я потребовал, чтобы он извинился.

– Ну?

– Ну и мы подрались.

Жилин едва заметно одобрительно кивнул. Юрковский встал, прошелся по каюте и остановился перед Юрой, глубоко засунув руки в карманы халата.

– Я так понимаю, кадет, – сказал он холодно, – что вы устроили в обсерватории мерзкий дебош.

– Нет, – сказал Юра.

– Вы избили сотрудника обсерватории.

– Да, – сказал Юра. – Но я не мог иначе. Я должен был заставить его извиниться.

– Заставил? – быстро спросил Жилин.

Юра поколебался немного, затем сказал уклончиво:

– В общем, он извинился. Потом.

Юрковский раздраженно сказал:

– А, черт, при чем тут это, Иван!

– Извините, Владимир Сергеевич, – смиренно сказал Иван.

Юрковский снова повернулся к Юре.

– Все равно это был дебош, – сказал он. – Так это выглядит, во всяком случае. Послушайте, кадет, я охотно верю, что вы действовали из самых лучших побуждений, но вам придется извиниться.

– Перед кем? – сейчас же спросил Юра.

– Во-первых, разумеется, перед Свирским.

– А во-вторых?

– Во-вторых, вы должны будете извиниться перед директором обсерватории.

– Нет! – сказал Юра.

– Придется.

– Нет.

– Что значит нет? Вы устроили драку в его обсерватории. Это отвратительно. И вы отказываетесь извиниться?

– Я не стану извиняться перед подлецом, – ровным голосом сказал Юра.

– Молчать, стажер! – проревел Быков.

Воцарилось молчание. Михаил Антонович горестно вздыхал и качал головой. Юрковский с изумлением глядел на Юру.

Жилин вдруг оттолкнулся от стены, подошел к Юре и положил руку ему на плечо.

– Простите, Алексей Петрович, – сказал он. – Мне кажется, надо дать Бородину рассказать все по порядку.

– А кто ему мешает? – сердито сказал Быков. Было видно, что он очень недоволен всем происходящим.

– Рассказывай, Юра, – сказал Жилин.

– Что тут рассказывать? – тихо начал Юра. Затем он закричал: – Это надо видеть! И слышать! Этих дураков надо немедленно спасать! Вы говорите – обсерватория, обсерватория! А это притон! Здесь люди плачут, понимаете? Плачут!