Обратная сторона Европы (СИ)

В первые же дни пребывания в прошлом Сэм побеспокоился о своём, так сказать, безличии. Иного выхода не было. Он начисто стёр дактилоскопический рисунок с пальцев. Причём сделал это так топорно (или искусно, что в данном случае одно и то же, так как соответствовало его намерениям), что по всем признакам это походило на результат несчастного случая. Да, было больно, ну и что с того? От этой операции его пальцы покрылись отвратительными, царапающими шрамами. Целый месяц Сэм ходил с забинтованными руками – бинты быстро пачкались и выглядели неаккуратно, но с этим пришлось смириться – у него не было денег, чтобы каждый раз покупать новые. А слишком часто бывать в медпункте, как и в любом другом общественном месте, ему казалось опрометчивым: важно было не примелькаться.

Намного проще и безопаснее было сделать эту операцию в своём времени, но тогда подобная мысль не приходила ему в голову, а если и приходила, то быстро улетучивалась. Сейчас он понял, что такое легкомыслие не имело под собой оснований. Так или иначе, его биометрические параметры были прямой наводкой на «другого Сэма». А чего нельзя было допустить, того нельзя было.

Скафандр и усилитель сигналов времени Сэм сдал в камеру хранения сразу по прибытии. И то, и другое олицетворяло его надежду когда-нибудь вернуться в своё время, к Филху, способному позаботиться о нём на старости лет.

Не будет лишним заметить, что по прошествии шести месяцев от респектабельности в наружности Сэма не осталось и следа. Выглядел он весьма плачевно. Руки в каких-то грязных бинтах, неопрятная одежда, длинные свисающие пряди – это полбеды. Самым печальным в его облике было отсутствие правой ноги до колена.

О потере ноги, то есть протеза, стоит рассказать подробнее.

Что скрывать, настал день, когда Сэму было нечем позавтракать, не говоря уж о том, чтобы оплатить гостиничный номер – он и так давно уже скитался по туалетам и тёмным закоулкам. И тогда он обратился к обществу таких же неприкаянных, каким был сам. Вот где пригодилось его логическое мышление и натренированная, хоть и ослабленная старостью, память. Сэм стал играть в азартные игры и преуспел. Благодаря выигрышам он держался на плаву некоторое время, пока приятели-картёжники не объединились и не обобрали его до нитки. Желая отыграться, он, к всеобщему ликованию, поставил на кон свой протез – единственную оставшуюся у него ценность. Кое-кто из новых знакомых, а именно молодой парень по имени Матеуш Новак, отговаривал его от этой дурной затеи, но напрасно. Сэм был уверен в победе, однако проиграл. С тех пор он передвигался на алюминиевых костылях, которые ему раздобыли всё те же приятели. Играть Сэм не бросил – как-никак, это был единственный источник его доходов, но урок пошёл ему на пользу. Отныне он был настолько любезен, что позволял себя обыгрывать – не всегда, но время от времени.

В своих скитаниях Сэм забрёл однажды в маленькую церковь, обустроенную в четвёртом куполе. Он и не подозревал о существовании на Марсе прихода для верующих. Церквушка была сверх всякой меры стерильна, ненатуральна, как будто только что сошла с конвейера. Да и прихожан, по всей видимости, кот наплакал. Зато пастырь казался истинным слугой господа. Сэм нашёл тут если не веру, то хотя бы покой и сострадание. Он много разговаривал с отцом Александром, в основном их беседы заканчивались спором, в конце которого Сэм, возмущённый спокойствием и бесстрастностью духовника, разворачивался и уходил. Но всегда возвращался. Ему всё равно нравилось это место.

Сэм размышлял о превратностях судьбы, вспоминая свой «последний день». Тогда он не прислушался ни к одному из знамений, а ведь их было немало: приближающаяся буря, обвал грунта под ногами... Однажды он поговорил о знаках судьбы с Александром. В ответ священник протянул ему маленький бронзовый крестик. Сэм удивился, но принял дар с поклоном. Изображение на крестике было почти стёрто, настолько он был старым.

…

Наконец, наступил день, ради которого всё и затевалось, 14 февраля 2050 года. Видок у Сэма был ещё тот, но это можно было исправить. Он собирался попросить у Александра чистую одежду. А чтобы «объект» случайно не признал в нём самого себя, залепил левый глаз медицинским пластырем. Когда Сэм всматривался в своё отражение, решая, как отнестись к возникшему контрасту белоснежного пластыря с потёртой физиономией, то заметил в зеркало приближающихся с двух сторон людей в серой форменной одежде. «Приехали», – почему-то равнодушно подумал он.

Сэм знал, что за ним следили, но всегда был очень осторожен. Предпочитал находиться на виду, в людных местах. Этим он обеспечивал себе алиби, которое могло пригодиться ему при известных обстоятельствах, и успокаивал бдительность так называемых социальных служб.

Они шли быстро, и у него не было возможности убежать или незаметно смешаться с толпой. В утренний час под куполом малолюдно. С того места, где он стоял, Сэму был виден пепельный лоскут неба, которое только расцветало, чтобы чуть позже налиться дивной жемчужной розовостью…

…двое «серых» демонстративно вежливо попросили его следовать за ними, но когда он отказался, забрали костыли, схватили за руки и повели насильно. Сэм решил не сдаваться без боя, начал вырываться и поднимать шум:

– Отпустите, я же никому не мешаю! Прошу вас... Ведь скоро меня уже здесь не будет…

– И то верно, – ухмыльнулся здоровенный рыжий детина двухметрового роста.

– Вы не понимаете, это очень важно... Я бывший астронавт… Я почти киборг… – Сэм едва понимал, что бормочет.

– Ага, – устало согласился второй, даже не моргнув мутными водянистыми глазами навыкате. В противоположность первому он был тощ, как сушёная вобла. – Среди нас завелась важная птица. В приёмник тебя, киборга, к остальным киборгам.

Сзади подошёл третий, которого Сэм не мог видеть, и сунул электрошокер под самые рёбра. Сэм чуть не потерял сознание от резкой боли и упал бы, если бы его не держали.

Они долго петляли по узким белым коридорчикам, потом спускались на бесшумном скоростном лифте. Сэму казалось, что в преисподнюю.

– Как бы копыта не откинул, – сказал усталый, безразличный голос.

– Ничего, сейчас приведём его в чувство! – хмыкнул детина.

Приёмник представлял собой небольшую комнату с белыми стенами, полом и потолком. Посреди комнаты стоял стол, за которым восседал их старший. Сэму сунули под нос нашатырь и усадили на низенький и неудобный стул с подлокотниками, стоящий прямо перед столом.

– Привели этого праздношатающегося, – доложили «серые» и отошли в сторонку.

Старший вышел из-за стола и подошёл вплотную к Сэму, глядя на него сверху вниз, как на опасное и отвратительное насекомое.