Айзек Азимов - Норби спускается на Землю

— Там пусто. И на самом цилиндре ничего не написано.

— Миссис Хиггинс… — начал Джефф.

— Меня зовут Мерлина Минн!

— Мисс Минн, вы помните, что еще находилось в тубусе, кроме портрета и ружья? Может быть, клочок бумаги или ткани с какими-то письменами?

— Да, — пренебрежительно ответила Мерлина. — Я выбросила его.

Джефф скрипнул зубами.

— Вы помните, что там было написано, или надпись была на иностранном языке?

— Разумеется, я все помню, молодой человек. Это был листок, вырванный из записной книжки моего отца. Он написал на нем несколько глупых слов.

— Мама, зачем ты выбросила этот листок? — воскликнула Хеди.

— А что такого? Я актриса. Я могу запомнить все, что угодно. Там было написано: «Вся разница в мыслях».

— И это все? — спрсоил Джефф.

— Да. В отличие от меня, отец к старости стал слабоват умом. Наверное, мне следовало простить его за то, что он ценил портрет больше, чем меня, но я не могу. Отдай портрет актеру.

Рембрандт подошел ближе, глядя на Мерлину Минн. Она посмотрела на него и вздрогнула.

— Вы вживаетесь в роль или всегда смотрите на людей с таким невыносимым состраданием? Перестаньте смотреть на меня так, словно вы хотите простить все мои грехи!

— Мисс Минн, только вы можете простить себя, — сказал Рембрандт. — Перестаньте жить с ненавистью в сердце.

— Мне нравится ненависть! Она поддерживает меня, заставляет чувствовать себя живой!

— Нет, — возразил Рембрандт. — Она убивает вас и омрачает жизнь тех, кого вы любите.

— Я никого не люблю.

— Это неправда, — голос Рембрандта звучал как раскаты грома. — Подумайте, мисс Минн. Подумайте о тех, кого вы любили, о тех, кто умер или еще жив.

— Подумай о нас, мама, — попросила Хеди. — Мы с Горацием любим тебя, даже если ты ненавидишь…

— Нет! «Вся разница в мыслях», а я заключена в клетке моих мыслей. Я Мерлина Минн — великая… несравненная…

Внезапно она замолчала и разрыдалась. Но когда Хеди попыталась положить руку ей на плечо, Мерлина оттолкнула ее и бросилась к Джеффу, выхватив у него ружье.

— Мисс Минн, не надо…

— Нет, я выстрелю! Я ненавижу тебя — умри! — она прицелилась и с силой вдавила палец в углубление спускового крючка.

Мерлина Минн выстрелила в свой портрет. Джефф вырвал ружье из ее цепких пальцев, но было уже слишком поздно. Картина исчезла.

— Ха! — воскликнула Мерлина. — Теперь мне стало гораздо лучше. Этот портрет мучил меня с тех пор, как я увидела его. Уходите, незнакомцы! Теперь я освободилась от прошлого и могу умереть с миром.

— Мама, не умирай! — завопил Гораций. — Ты нужна мне! Когда Хеди выйдет замуж за мэра и уедет жить в Особняк Грэйси, я останусь совсем один. Пожалуйста, не покидай меня!

— И это все, что мне остается? — спросила Мерлина. — Старый дом, где гуляют сквозняки, да безмозглый сын, что несомненно повесит фотографию моего портрета в своей нелепой мастерской, которую вы словно дети пытались спрятать от меня?

Гораций разразился слезами и убежал в боковую комнату через холл.

— Мама, ты говоришь злые, несправедливые вещи, — сказала Хеди. — В сущности, ты ведешь себя как старая ведьма. Разве ты хочешь, чтобы я возненавидела тебя так же, как ты ненавидишь себя? Что, тогда можешь умирать в одиночестве. Гораций отправится со мной в Особняк Грэйси.

Мерлина фыркнула и направилась вверх по лестнице.

— Мисс Минн! — позвал Рембрандт.

— Что такое? Вы рассердились, потому что не получили обещанный портрет?

— Я хотел бы получить то, что от него осталось.

Мерлина откинула волосы со лба и высоко вздернула подбородок. На мгновение в ней промелькнуло что-то от величественной молодой женщины, играющей Медею в сцене убийства.

— Этого вы не получите. Хеди, повесь раму и холст на старое место. Каждый раз, когда я буду спускаться вниз, он будет напоминать мне, что я покончила со своим прошлым.

Когда Хеди повесила раму с пустым холстом, Джефф поднялся ближе к Мерлине с ружьем в руках. Она резко обернулась к нему:

— Что вы собираетесь делать, юноша? Угрожать мне этим ружьем? Бесполезно, оно не действует на людей. Я уже пыталась, много лет назад.

— Оно воздействует на людей, которые держат его в руках, — сказал Джефф. — Думаю, ваш отец был прав: вся разница в мыслях. Ружье реагирует на мысли и эмоции владельца.

— Нет, — прошептала Мерлина, заметно побледнев. — Я не верю тебе. Скажи мне, что это неправда.

Джеффу хотелось объяснить Мерлине, но так, чтобы не слишком ранить ее чувства. Его гнев улетучился, и теперь он жалел ее.

— Когда вы направили ружье на свой портрет, что вы чувствовали? — спросил он.

— Мне хотелось избавиться от него.

— Нет, мама, — сказала Хеди. — Твои эмоции были сильнее. Ты сказала, что ненавидишь портрет. Ты сказала, что хочешь, чтобы он умер.

— Вы думали, что уничтожив портрет, вы убьете и себя, миссис Хиггинс? — спросил Джефф.

— Да, — прошептала она. — Мне действительно хотелось умереть. Маленький робот был прав: я дурной человек. Я хотела умереть, но не смогла. Умер только портрет — та молодая, прекрасная и добрая женщина, которой я так и не стала.

Все молчали, глядя на Мерлину Минн. Джефф видел, что ее ненависть бесследно исчезла.

Прозвенел дверной звонок, и в холле снова появился Гораций.

— Я позвонил в квартиру Уэллсов и поговорил с братом Джеффа, — сообщил он. — Я подумал, что мы нуждаемся в помощи. Роботы уже пришли.

— Роботы! — повторила Мерлина и поднесла ладонь к губам.

— Вы не убили робота, сделанного вашим отцом, — сказал Джефф. — Но вы сильно повредили его.

Гораций распахнул дверь и впустил троих посетителей. Один из них немедленно подошел к Хеди.

— Хеди, любовь моя, — это был Лео Джонс. — Я не мог отпустить роботов одних. Пришлось объяснить полицейским, что они осуществляют новый проект городской мэрии. Фактически, нас дважды останавливали: один раз на перекрестке Пятой авеню, а второй — неподалеку от Дома Хиггинсов. Я должен поблагодарить свою дочь за бдительность нашей полиции.

— Кроме того, он не мог вынести разлуки с Хеди, — добавил Норби, как ни в чем не бывало подойдя к Джеффу. — Здравствуйте, миссис Хиггинс… то есть мисс Минн. Я могу помочь вам?

— Ты хочешь помочь мне после того, что я сделала с тобой?

— Да. Потому что я знаю, как сильно Мак любил вас.

— Ты так думаешь, потому что видел мой портрет на его корабле?

— Нет, мэм. Я ни разу не видел портрета на корабле. Он никому не позволял заходить в свою каюту. Но я знаю, и не спрашивайте, почему.

— Если бы я только могла поверить тебе!

— Мисс Минн, — сказал Джефф. — Вы выстрелили в портрет из ружья, и он исчез. Я думаю, что неизвестный художник, живший на отдаленной планете в далеком прошлом, изобрел это ружье как орудие для работы художника, вроде нашей кисти. Когда я держу ружье, я чувствую себя точно так же, как в детстве, когда мне подарили набор красок и кисточку для рисования. Я держал кисточку и чувствовал себя великим художником, думая о картинах, которые я могу нарисовать. Естественно, это чувство быстро прошло, поскольку художник из меня никакой. Зато Моисей Мак-Гилликадди был замечательным художником.