Макс Гришин - Проект Орион

Они были уже здесь, он слышал хруст снега совсем рядом с собой. Он уже не мог их видеть, лишь слышать. С каждым вздохом дышать становилось тяжелее, он делал большие вдохи, после каждого ожидая, что он будет в его жизни последним. Что-то коснулось его плеча. Щупальца это твари вытянулась к нему, путаясь обвиться вокруг его сгорбленной спины. Но он не дернулся, не моргнул, лишь правая рука сильнее сжалась в кармане. Снова прикосновение, в этот раз уже сильнее. Часть воздуха с хрипом и кровью вылетела из груди в окрашенный кровью снег. Собирая все самые последние жизненные силы в своем организме, он повернулся на спину, рука с пистолетом вылезла из кармана, дуло коснулось лба того, кто стоял над ним и обмороженный палец надавил на курок.

— Жизнь земная это лишь путь в мир иной, — слышал он голос Алиссы, — это как экзамен, который каждый должен держать для того, чтобы попасть туда, где не будет ни боли, ни страданий, где все будут жить счастливо и вечно.

— Вечно? — услышал он свой голос, но голос этот показался ему чужим, будто кто-то другой говорил за него. — Как же без страданий-то? Любовь та же самая. Уж сколько людей сходило от нее сума, сколько людей ворочалось в этой томящей душевной боли на кровати. Сколько поэм написано, сколько стихов… музыки. Куда без всего этого? Не-е-т, дорогая! Жить без страданий, как жить без яиц! — он вдруг дико рассмеялся и… очнулся.

Пение птиц и щебетание кузнечиков, шум листьев и травы. Муха, пролетевшая над самым ухом и журчащий где-то неподалеку ручей. Что это?! Первое время, ему казалось, что все это лишь сон, что его нет, уже нет… но запах какого-то цветка, сначала одного, потом многих, запах травы и деревьев, таких, каких он не чувствовал давно, таких, каких он не чувствовал на этой планете с самого своего приземления, снова возбуждал его нервы, будто давая ему надежды на то, что жизнь его не было еще кончена.

Глаза открылись и взгляд устремился вверх. Белое пушистое облако, похожее на медузу, медленно проплывало по небу над самой его головой. Качаясь на ветру, слабо переливались светом и тенью деревья. Какая-то птица кружила в высоте, но нет, — он зажмурился и дунул вверх, — это была не птица, а муха, назойливая муха, хотевшая сесть ему на воспаленные разбитые губы.

— Что я делаю в лесу? Какого черта это такое? — он приподнялся и увидел, что лежит на какой-то светлой койке. Он потянул руку к лицу, чтобы по старой привычке почесать свою бороду, но, к удивлению, не обнаружил там ее. Он осторожно провел по всему лицу рукой, провел по подбородку, бровям, голове, ничего не было. Он был лысым со всех сторон. — Какого?.. — он вытянул руки и посмотрел на них. Не было ни ран, ни болячек. Гладкие, чистые, без единой царапинки, они казались ему чужими, будто сознание его перенеслось в какое-то другое тело, совершенно новое и идеальное.

Он скинул ноги с койки и огляделся. Чистый девственный лес вокруг. Множество деревьев, цветов, запахов. Сидевшая на ветке красивая птица с синеватой головкой вдруг залилась громкой мелодичной песней. Где-то вдалеке, у сверкавшего на солнце ручья, паслось стадо оленей.

— Я… в раю? — спросил он у себя вслух и снова ощупал голову руками. — Почему я лысый? — он двинулся вперед и ноги опустились на землю. Только она не была влажной, не была шершавой, покрытой листьями, ветками и иголками, как в обычном лесу, она была теплой и гладкой, она была… не настоящей.

И вдруг все изменилось. В одно мгновение исчез лес, деревья, запахи. Яркий белый свет сменил зелень природы, он засветил так ярко, что Виктор невольно протянул вперед руку и зажмурился. Но тот, кто светом этим управлял, видимо, почувствовал дискомфорт Виктора и вмиг вокруг стало темнее, гораздо комфортнее для его глаз.

— Нет… это не рай! — прошептал он тихо, замечая, что рядом, в нескольких метрах от него, на каком-то кресле, висела куртка с надписью «Орион». Это была его куртка, он увидел свою фамилию, вышитую светлыми буквами на темно-синей ее поверхности. Он приподнялся и сделал первый шаг. Он ожидал всяких сюрпризов, но не таких. Не было ни боли, ни усталости. Ничто не болело, ничто не чесалось и не зудело. Тело его будто заменилось другим. Он будто переродился заново, будто полностью обновился. Еще несколько шагов и он взял куртку за ворот. Только сейчас он заметил, что кроме куртки на этом же самом кресле лежали так же его брюки, упаковка энергетических таблеток, книга Толстого и положенный аккуратно на нее его нож.

Виктор взял брюки и осторожно натянул их на свое обнаженное тело. Они были чистые и казались новыми. Не было никаких лохмотьев и прожженных костром дырок. То же самое и куртка. Никакого запаха. Она выглядела идеально. — Таблетки! — вспомнил он и схватил пачку таблеток, готовый разорвать ее вмиг и съесть сразу несколько штук. Но вот только есть не хотелось! Он понял это лишь только взял всю тяжелую пачку в руку. Он был сыт, не хотелось ему так же и пить.

Нож. Он поднял и внимательно осмотрел его. Это был его нож, который он бросил там, в лесу в снег. Но что делал он здесь? Что, вообще, это за место? Он взял его и положил в карман в брюках, потом поднял книгу, покрутил ее в руке и положил на место. Она была старой и потрепанной. Казалось, это чудесное обновление коснулось всего, кроме нее. Потом он взял упаковку таблеток и хотел распихать их по карманам, но заметил, что внизу, у самого кресла, лежал его рюкзак. Он схватил его и посмотрел внутрь. Фонарь и пустая фляга из-под воды. Он скинул туда все содержимое, включая книгу, и повернулся. Надо было идти. Надо было бежать, но… куда?

Будто отвечая его мыслям, перед ним, уходя куда-то вверх, открылась дверь. Он был в какой-то комнате, просторной светлой комнате. — Эй? — проговорил он тихо в открывшееся перед ним пространство и нерешительно сделал шаг вперед. Рука по привычке потянулась к пистолету на нагрудном кармане. Но пистолета не было, как не было и кармана. Он был без скафандра. — Эй! — повторил он, — есть кто-нибудь? — но никого не было, по крайней мере, ему никто не ответил.

Он сделал еще несколько шагов и оказался в длинном светлом коридоре, в котором не было ни окон, ни дверей, лишь темные полосы, проходившие по его углам, давали представление о его геометрии. Виктор протянул руку и коснулся стены, сначала осторожно, будто боясь, что она может обжечь его, ударить электрическим током или каким-то другим образом причинить ему вред. Но ничего не произошло. Тогда он коснулся ее всей своей ладонью. Это был стена, плотная твердая стена, подсвечиваемая изнутри каким-то элементом (он не видел нигде ламп или каких-то других осветительных приборов).

«Я в корабле этих чудовищ», — первая здравая мысль проникла в его сознание, и он остановился. «Они поймали меня, они меня хотели…» Но что, в сущности, они хотели? Он был жив, здоров и невредим. Даже лучше, он чувствовал себя так, как не чувствовал никогда до этого. Все его конечности были на месте, как, очевидно, были на месте и все его внутренние органы. Его болячки исчезли, он снова мог двигать руками и ногами, смешанные с кровью сопли не текли изо рта и ноздрей, не хотелось даже есть и пить. Его одежда была чистой, все его вещи, все, кроме пистолета были теперь с ним. «Пистолет!» — вспомнил он и вздрогнул. Последние секунды его пребывания там, на земле. Эта тварь, касавшаяся его плеча, как развернулся он, как выстрелил ему прямо в лицо. Он убил одного из них, и он… они должны были сделать с ним то же самое. Но… убил ли он?.. Успел ли он нажать на курок?