Джеймс Кори - Пространство

Хэвлок спустился палубой ниже, чтобы достать из грузового отсека аварийные спасательные пузыри и поднять их в главный шлюз. План с рельсовой пушкой мог сорваться, и тогда пришлось бы эвакуировать с «Барбапикколы» всех, кто поместился бы на «Роси».

Они просто тянули время. Дать «Барб» еще немного жизни за счет фокуса с пушкой. Если не выйдет, спасти немногих, взяв их на «Роси», пока и тот не упадет или не превратится в смертельную ловушку, когда двадцать лишних человек выдышат воздух и перегрузят систему жизнеобеспечения.

И все-таки команда «Росинанта» старалась. Сражалась, трудилась, изобретала сложные планы, лишь бы выиграть время. Бася не сомневался: они бы так же не жалели сил, чтоб дать друг другу хоть несколько лишних минут. Прежде он никогда об этом не задумывался, но таков ведь микрокосм каждой жизни. Хоть никто не живет вечно, надо драться за каждую минуту. Не жалея сил, отбивать еще немножко. Эта мысль внушала Басе гордость и грусть. Может, так чувствовали себя воины, отстаивая клочок земли и сознавая, что останутся на нем навсегда. Выбрав для себя бой, пока есть силы. Бася не взялся бы объяснить, что такого заманчиво-романтического в идее «Мне конец, но я так легко не сдамся».

Разглядывая гневный бурый шар Илоса, вращающийся на экране, Бася думал: «Ты нас убиваешь, но мы еще поборемся». Он глубоко вздохнул и подавил желание ударить себя кулаком в грудь.

— Ты там в порядке? — спросила Наоми, не отрываясь от работы.

— Да. А ты?

— Кончаю, — сказала она. — Штука в том, что у нас будет большая инерция вдоль одного вектора, не совпадающего с центром массы, к которому прикреплен буксир, а маневровые двигатели остались только с трех сторон. Потому надо минимизировать вращение на левый борт. Использовать маневровую тягу правого борта для этого нельзя, потому что натяжение троса изменит положение нашего центра массы. Забавная проблема.

— Ничего не понял, — признался Бася. — У нас получится?

— Думаю, да. Алекс со мной согласен. Через пару минут, на следующем обороте, выстрелим — тогда и узнаем.

— Здорово, — сказал Бася.

Открылся и закрылся палубный люк — Хэвлок вернулся в рубку. Он сменил комбинезон РЧЭ и бронежилет на просторный серый тренировочный костюм с надписью «Росинант» на груди. Безопасник был крупнее Холдена — костюм, сидевший на нем так свободно, вероятно, принадлежал Амосу. Бася подумал, что не рискнул бы без спросу позаимствовать его одежду.

— Аварийное оборудование в шлюзе, — сказал Хэвлок в спину Наоми. Та не поворачивала головы. — Кроме того, я добавил пару реактивных ранцев, несколько запасных баллонов и Басину сварку. Не знаю, что еще может пригодиться.

— Спасибо, Дмитрий, — сказала Наоми.

— Дмитрий? — удивился Бася.

— А что тебе не нравится? Кстати, разве Бася не девчачье имя? — огрызнулся Хэвлок.

— Так звали мою бабушку, а она была известным на всю Солнечную систему врачом, так что носить ее имя — высокая честь. Я ее старший внук.

— Вы, двое, заткнитесь или покиньте рубку, — приказала Наоми и, стукнув по панели связи, позвала: — Алекс, готов?

— Похоже на то, — протянул пилот. — Одну секунду, дай-ка подкручу кое-что…

— Можно вывести это на большой экран? — попросил Бася. — Хочется видеть, что происходит.

Наоми не ответила, но тактическая карта на главном экране сменилась обзором с направленных вперед телескопов. Изображение медленно вращалось: прошел серый с бурым шар Илоса, потом далекая серая туша «Барбапикколы», и экран заполнила звездная чернота.

— Одно окно пропустили, — сказала Наоми. — Ты почти готов?

— Ага, — выдохнул Алекс, втрое растягивая слова, — уже. Готов.

— Приступаю, — сказала Наоми и нажала кнопку. Ничего не случилось. Вид на экране медленно сдвигался, на нем снова появился Илос. Потом «Барбапиккола». Потом, без предупреждения, «Росинант» резко завалился вперед, и в брюхе у него произошло что-то очень громкое. В атмосфере планеты появилась яркая огненная точка с завитком пламени. Бася увидел, что дальняя переборка не быстро, но ощутимо надвигается на него. Корабль снова дернулся, коротким стаккато подключились маневровые двигатели. Когда звук и толчки прекратились, на главном экране неподвижно застыла «Барбапиккола».

— Ого, — сказал Алекс, — наблюдаю активность на лунах.

— Они в нас стреляют? — спросил Хэвлок.

— Нет. Похоже, целят в снаряд гауссовой, — ответил пилот. — Очко в пользу оптимистов.

— Мы больше не вращаемся, — заметил Бася.

— Нет, — ответила Наоми. — С двигателями, направленными в три любые стороны, я найду способ стабилизироваться. Сейчас надо только продолжать стрельбу, вводить поправки, и будем набирать орбитальную скорость.

Бася опустил взгляд на таймер, отсчитывающий срок жизни «Барбапикколы». К нему добавилось четыре минуты.

— Как часто можно стрелять?

— Примерно раз в пять минут, чтобы не перегреть пушку и не сжечь батареи. По крайней мере, каждые пять минут, пока батареи не сядут.

— Но…

— Мы пока только остановили деградацию орбиты, не больше, — сказала Наоми.

— «Израэль» показался, — насторожился Алекс. — Они что-то выбросили.

— Черт побери, — буркнула Наоми. — Дали бы нам дух перевести, а, ребята? Что выбросили?

— Людей в скафандрах, — сказал Алекс.

— Это милиция, — пояснил Хэвлок. Он подтянулся к тактическому дисплею и то давал, то уменьшал увеличение. — Двенадцать человек в вакуумном снаряжении с ранцами. Плюс столько же металлических объектов размером с человеческое тело. Насчет этих не уверен.

— Можешь предположить, что они затеяли? — спросила Наоми, подключившись к его изображению.

— Они механики и инженеры. Они знают, как мы покалечены. Как беззащитны. Я бы сказал, они собираются нас прикончить.

Учеба в академии флота давалась Холдену так тяжело, что окончание первого семестра он отметил пьянкой, которая вырубила его на двадцать часов. Тогда он впервые ощутил разницу между сном и обмороком. Пусть они и похожи, но не одно и то же. Очнувшись спустя без малого сутки, он совсем не почувствовал себя отдохнувшим. Похмельный синдром его чуть не прикончил.

Поездка по Миллеровой трансферной сети путала ощущение времени. Включившись в первый раз, Холден увидел, что ручной терминал отсчитал десять часов. Эти часы он провел в обмороке, а не во сне, потому что чувствовал себя больным и измученным. Саднило горло, глаза жгло, словно под веками прошлись наждаком, а все мышцы ныли. Он бы решил, что заболел гриппом, если б антивирусные средства, которые Холден принимал раз в три месяца, не исключали заражения. Запустив диагностику скафандра, он получил несколько уколов — чего именно, он не знал. Потом выпил половину воды из канистры и закрыл глаза.