Джек Вэнс - Зов странствий. Лурулу (ЛП)

«Насколько мне известно, это рекомендуется на любой цивилизованной планете», — парировал чиновник.

«А как я узнáю, что поблизости находится общественный контролер или территориальный инспектор? Чем они отличаются?»

«Ваши вопросы не имеют практического значения. Предусмотрительный человек допускает, что контролер или инспектор может наблюдать за ним в любую минуту. Но для того, чтобы предотвратить дальнейшие расспросы, позволю себе пояснить: общественный контролер никогда не бросается в глаза, несмотря на то, что носит аккуратную униформу. Контролер вежлив даже тогда, когда препровождает задержанного в место предварительного заключения. Древняя традиция требует, чтобы у контролера была борода, коротко подстриженная «лопатой». Контролер готов выслушать задержанного, но никогда не поддается на уговоры. Контролеры известны пунктуальностью и вниманием к деталям. Территориальный инспектор носит широкий зеленый кушак и пользуется бамбуковой тростью; во всех других отношениях он выглядит так же, как общественный контролер».

«А теперь перейдем к раздаче справочных материалов», — Ютер Тоун достал из поясной сумки пачку узких брошюр с заголовками «Предусмотренные законами правила», «Постоянно действующие постановления», «Обязанности посетителя планеты» и «Советы общественного контролера».

«Каждый обязан внимательно прочесть эти материалы и запомнить их содержание! — объявил чиновник. — Никакие оправдания правонарушений не принимаются к рассмотрению».

«Не беспокойтесь, мы будем ходить на цыпочках, прикусив язык», — пробормотал Полоскун.

Чиновник притворился, что не расслышал это замечание. Он раздал брошюры и покинул «Гликку».

3

Перрумптер Калаш в последний раз попытался смягчить сердце капитана. Приблизившись к Малуфу, он обратился к нему с дрожащей улыбкой на лице: «Капитан, я посовещался со спутниками. Все мы восхищаемся ясностью и определенностью вашего мировоззрения — в этом между нами нет никаких расхождений!»

«Рад слышать, — отозвался Малуф. — Благодарю вас».

«Но мы считаем также, что некоторые из ваших взглядов настолько абстрактны, что они изолируют вас от восприятия невзгод и тягот, постигающих других представителей рода человеческого. Мы искренне надеемся, что вы пересмотрите свою оценку той неблагоприятной ситуации, в которой мы оказались, и, возможно, посочувствуете нашему затруднительному положению и сделаете другой вывод, основанный на лучшем понимании слабостей человеческой природы».

«Вы заблуждаетесь. Могу вам посоветовать только то, о чем я уже упоминал».

Калаш в отчаянии всплеснул руками и отвернулся. Паломники собрались тесной группой, чтобы посовещаться, и решили просить Шватцендейла вернуть им его выигрыш. Винго, стоявший поблизости и слышавший, о чем они спорили, заверил пилигримов в том, что Шватцендейл «скорее пустит себе кровь, нежели отдаст деньги, оказавшиеся у него в руках».

Шватцендейл сам присоединился к разговору и спросил перрумптера: «Если бы вы обчистили меня до нитки, имело бы какой-нибудь смысл просить у вас возмещения моих потерь? Не забывайте, что я такой же человек, как вы, и в той же степени способен испытывать горечь поражения!»

Возмущенно бормоча, пилигримы спустились по трапу и побрели на биржу труда.

Капитан Малуф и Мирон направились на склад, чтобы организовать разгрузку трюмов. Монкриф, в сопровождении Фрук, Плук и Снук, поспешил в центр города; Хунцель и Сиглаф угрюмо последовали за ними.

Перед тем, как покинуть судно, Винго и Шватцендейл переоделись в костюмы, лучше подходившие к климату и нравам туристического городка. Винго надел серовато-коричневые бриджи, серовато-розовую рубашку со шнурованным черным поясом, свободный плащ табачного оттенка и свою любимую мягкую широкополую шляпу — такой наряд напоминал о доблестных традициях свободных художников, украшавших своим существованием ранние романтические эпохи. Его чувствительные ступни были надежно защищены мягкими кожаными сапогами, каковым он придавал огромное значение. Шватцендейл выбрал черные брюки, рубашку из черных и зеленых ромбов, а также мягкий черный берет, сдвинутый набекрень поверх его черных локонов.

Они направились в город по бульвару Помар под шелестящими кронами тенистых деревьев, усеянными сладостно-ароматными цветами. Здесь росли деревья многих разновидностей — как туземные, так и заимствованные с далеких планет. Одни величественно и стройно тянулись к небу, другие словно пригнулись под тяжестью массивных кривых ветвей, протягивая над дорогой опахала листвы. Силурийские вязы трепетали длинными ленточными вайями, бледно-голубыми и синевато-зелеными; с дендронов срывались легчайшие, наполненные газом пленочные пузырьки, влекомые ветром над бульваром и постепенно оседавшие на него. Деревья-трясуны дрожали под каждым порывом теплого бриза, роняя стручки, рассыпавшиеся облачками спор при соприкосновении с землей. Нектарные чашечки, висящие на спиральных усиках, пружинисто подпрыгивали, рассеивая в воздухе пьянящее благоухание.

Сегодня Шватцендейл был в духе и вышагивал гоголем. Пританцовывая на длинных ногах, он то и дело опережал упорно и равномерно семенившего стюарда, бросался в сторону, чтобы сорвать цветок, и уже через пару секунд выбрасывал его через плечо, демонстративно пренебрегая местными постановлениями. Винго благосклонно наблюдал за проделками механика, задерживаясь, чтобы подобрать разбросанные цветы и засунуть их в карман.

Они прошли мимо биржи труда — длинного открытого навеса под сенью талисманных деревьев. Одинокий служащий за стойкой выслушивал пожелания коренастой женщины в черных сапожках и оранжевых шароварах. Паломники уныло сгрудились у доски объявлений, просматривая списки вакансий и хлопая себя то по рукам, то по шее — они успели привлечь внимание кровососущих насекомых.

Винго и Шватцендейл продолжали прогулку. Винго склонен был сочувствовать паломникам и напомнил механику о множестве предстоявших им неудобств и затруднений. Шватцендейл занимал более отстраненную позицию: «Никто не заставлял их отправляться в эту проклятую экспедицию! Оставшись дома, они могли бы преспокойно валяться в мягких постелях или отправлять свои изощренные религиозные обряды до посинения!»

«Ими движет так называемое «божественное откровение», — возразил стюард. — Это всепоглощающее и совершенно необъяснимое влечение».

Шватцендейл кивнул, но не стал продолжать разговор на эту тему. Они проходили мимо туристического агентства «Тарквин», предлагавшего в аренду всевозможные транспортные средства, в том числе трех- и четырехколесные самоходные экипажи, которые в Коро-Коро называли «легковушками»: одни — хвастливо-показные, причудливой формы и расцветки, другие — высокоскоростные, приземистые спереди, но с двумя высокими колесами сзади, напоминавшими велосипедные. Предлагались также автолеты, настолько хрупкие и легкие, что, казалось, их мог унести первый порыв ветра. В дальнем углу стоянки несколько просторных аэролимузинов гордо ожидали возможности услужить обеспеченным туристам, желавшим обозревать дикие просторы если не в роскошных, то, по меньшей мере, достаточно комфортабельных условиях.