Джек Вэнс - Зов странствий. Лурулу (ЛП)

«Зачем вы меня сюда привезли? Здесь ничего нет, кроме высокой травы! — возмущался Освиг. — Я привык заниматься делами у себя в управлении».

«Вот именно, — согласился Малуф. — Поэтому я и подумал, что будет лучше, если мы поговорим здесь».

«Как бы то ни было! Все это несущественно. Будьте добры объяснить назначение этого совещания».

«Прежде всего примите мои соболезнования по поводу пропажи баллонов».

Освиг пожал плечами: «Не беспокойтесь по этому поводу. Мы, рыцари Звездной Обители, невозмутимо выдерживаем удары судьбы. Что бы ни случилось, я продолжаю следовать по рыцарскому пути».

«Вас нисколько не огорчает кража баллонов?»

Освиг нахмурился: «Вы употребляете какие-то странные выражения. Само собой, я предпочел бы, чтобы кейзик распределялся уполномоченным должностным лицом — то есть мной. Тем не менее, как обычно, лалланкары умыкнули не принадлежащее им имущество. Теперь их вумпы бредут по степи к Девственному Роднику или в какое-нибудь другое популярное место отдыха. Там они обменяют кейзик и устроят оргию сибаритских безумств».

«К счастью, — отозвался Малуф, — я могу известить вас о том, что лалланкаров ожидают позор, гнев и разочарование, так как моя команда последовала за их караваном и отрезала канат, тянувший фургон с баллонами. Все баллоны — в трюме моего звездолета».

Некоторое время Освиг сидел молча, размышляя о сложившейся непредвиденной ситуации. Затем он проговорил, с трудом заставляя себя не нарушать правила вежливости: «И что вы теперь предлагаете? Надеюсь, кейзик будет передан тем, кому он принадлежит по праву?»

«Вполне возможно, — сказал Малуф. — В данный момент мы сами являемся законными хранителями этого груза, так как мы конфисковали его у безответственных грабителей. Тем не менее, на определенных условиях кейзик может быть снова передан вам».

«На каких условиях?» — ледяным тоном спросил начальник космопорта.

«Не буду играть с вами в прятки, — Малуф посмотрел Освигу в глаза. — Вы упомянули о том, что на складах Торквальских Низин пылятся сотни или даже тысячи готовых ковров».

«Кажется, я что-то такое говорил», — неохотно промямлил Освиг.

«Когда-нибудь эти ковры заплесневеют и сгниют. Какая это была бы потеря! Неужели вы хотите, чтобы сверкающие всеми цветами радуги шедевры исчезли навсегда, не послужив никакой полезной цели?»

«Хорошо вас понимаю — это была бы невосполнимая, трагическая утрата».

Малуф кивнул: «Пятьдесят или шестьдесят таких ковров могли бы послужить полезной цели, и никто никогда не заметил бы недостачи».

«Теоретически такая возможность существует, — осторожно сказал начальник космопорта, — если будут соблюдены некоторые… как бы это выразиться… приличия».

«Разумеется, само собой! — воскликнул капитан Малуф. — Мы прилетим в Торквальские Низины в любом случае, чтобы загрузить ковры, предназначенные для «Мономарха». Ковры можно будет переместить в трюм быстро и не привлекая особого внимания — особенно если мы будем производить загрузку сами, без лишних свидетелей».

«А кейзик?»

«Баллоны будут переданы вам на хранение в любом указанном вами месте».

«Ваши условия удовлетворительны», — уступил Освиг.

~

За час до захода солнца «Гликка» покинула Звездную Обитель с шестьюдесятью двумя коврами, свернутыми в рулоны и размещенными в кормовом грузовом отсеке. Четырнадцать ковров подлежали доставке «Мономарху» в Каксе; сорок восемь ковров начальник космопорта Освиг передал капитану Малуфу в обмен на тридцать два баллона с кейзиком. Два ковра приберег для себя, по соглашению с капитаном, Мирон Тэйни; остальные сорок шесть могли быть проданы капитаном Малуфом по его усмотрению в любое время, когда такая продажа могла оказаться выгодной и целесообразной.

Утром второго дня полета капитан Малуф и труппа Проныры Монкрифа возобновили обсуждение, прерванное кражей в Палактусе.

Все они собрались вокруг того же круглого столика перед диваном в углу салона. Капитан Малуф прибыл первым, за ним последовали Монкриф и три девушки-танцовщицы; в последнюю очередь пришли угрюмые амазонки-клуты. Малуф сидел на софе за столом, клуты — на стульях напротив него, Монкриф — справа от капитана, три девушки — слева.

Разглядывая присутствующих, Малуф не заметил признаков смягчения враждебности сторон, преобладавшей во время их предыдущей беседы. Клуты о чем-то вполголоса переговаривались, время от времени бросая гневные взгляды на Монкрифа. Монкриф сидел с терпеливо-усталым выражением на лице, скромно скрестив на столе пальцы обеих рук.

Стараясь внушить окружающим уверенность в возможности положительного решения вопроса, Малуф произнес: «Сегодня мы продолжим совещание, начавшееся несколько дней тому назад, и я надеюсь, что мы сможем согласовать условия, приемлемые — или, по меньшей мере, допустимые — с точки зрения всех заинтересованных лиц. Я выполняю роль беспристрастного арбитра. Я не правовед, но, будучи офицером МСБР, практически познакомился с применением многих законов Ойкумены — и все еще не забыл приобретенный опыт. В прошлый раз я попросил вас просмотреть бумаги и принести на переговоры все найденные вами материалы, относящиеся к делу. Надеюсь, что это было сделано».

Сиглаф проворчала: «Мы не нашли никаких бумаг вроде тех, о которых вы упомянули, но ни в каких документах нет необходимости, потому что обоснованность наших требований может быть доказана простым арифметическим расчетом».

Малуф повернулся к шарлатану: «А вы, господин Монкриф? Вы можете продемонстрировать какие-либо документальные доказательства?»

Монкриф ответил с почти извиняющейся улыбкой: «Я просмотрел архивы и нашел множество счетов, расписок, квитанций и памятных заметок, главным образом несущественного содержания. Тем не менее, мне удалось обнаружить несколько документов, которые могут заинтересовать присутствующих». Шарлатан достал из-за пазухи небольшую коричневую папку и положил ее на стол.

Малуф снова повернулся к клутам: «Какова, в точности, сущность ваших претензий?»

«Что может быть проще? — воскликнула Хунцель. — Монкриф задолжал нам деньги. Теперь он больше не может оправдываться и уклоняться. Ему придется платить».

Склонив голову набок, Сиглаф растянула губы в усмешке, напоминавшей звериный оскал: «Он заявит, конечно — и со слезами на глазах! — что он разорился, что у него не осталось ни гроша. Не верьте слезам, не верьте оправданиям — среди его личных вещей полно драгоценностей».

Монкриф горестно рассмеялся: «Если бы только это было так! Каждый из нас нашел бы свою Лурулу и возблагодарил судьбу в радостном экстазе! Мне больше никогда не пришлось бы шарлатанить».