Александр Зорич - Стальной лабиринт

Пока ехали к лесу, Растов сам не заметил, как заснул. Кажется, на коленях Нины.

– Ты не представляешь, как они громко жуют, эти гусеницы тутового шелкопряда! Когда они всей бандой листья жрут, над округой стоит такой неописуемый громкий звук… как будто несколько тысяч продавцов из обувных магазинов решили устроить адский флешмоб, достали из коробок с туфлями папиросную бумагу и ею шу-шу, шу-шу… шуршат нарочно, чтобы ты побыстрее умом тронулся… Если бы я знала раньше, я бы никогда ни одной шелковой вещи себе не купила… Носила бы всю жизнь синтетику. Ну, или хлопок…

«Как тогда, на фильме «Катилина», – подумал Растов, проваливаясь в дрожащее сладкое забытье.

2600–2610-е гг.

Архипелаг Фиджи – Калуга – Москва

Планета Земля, Солнечная система

Константин родился 28 марта 2589 года в семье молодого энергетика Александра Растова, всего лишь год как обосновавшегося на своем первом, полученном по распределению, месте работы — Четвертой термоядерной электростанции острова Вануа-Леву, архипелаг Фиджи, — и его супруги, Марии Голуб, одногруппницы по институту.

Подобно всем прочим объектам острова Вануа-Леву, ТЯЭС-4 обслуживала потребности огромного города, известного в России как Столица, а в Европе как Метрополис, — церемониального центра Объединенных Наций, величайшей империи в истории человечества.

Саша и Маша познакомились в оркестре русских народных инструментов, где застенчивый молчун Александр Растов играл на балалайке, а Мария Голуб, обладательница косы-питона и обстоятельных, не девичьих бедер, — на цимбалах.

Рождению малыша радовались не только Мария и Александр, но и весь этаж новопостроенного семейного общежития при электростанции. Фантазией архитектора-индуса оно было стилизовано под распустившийся лотос, и Константин был первым ребенком, появившимся у обитателей каменного цветка. Многие молодые семьи восприняли его появление как хороший знак.

Сам Константин, казалось, был рад меньше всех.

Он мало кушал, много плакал и, казалось матери, все время хотел сообщить ей что-то важное, что плотно засело в его нежной младенческой головке. Хотел, но не мог.

К трем годам, впрочем, Константин оставил позади и хвори, и крикливость, и малый вес, став обычным здоровым детсадовцем с пластиковым бластером и усами от клюквенного морса.

Что стало причиной такого преображения — повышенная забота со стороны взрослых или снисходительный к человеческой биологии климат благословенного архипелага Фиджи, — теперь уже не важно. Важно, что, даже научившись говорить, высказывать то, что бродит на дне его сложной души, Константин так и не научился.

Когда «маленькому Косеньке» стукнуло три с половиной года, на Четверке произошла серьезная авария. Во время аварии волею Провидения отличился его отец, жилистый, с ранними залысинами надо лбом человек, к тому моменту начальник второго охладительного участка.

В ответственный момент именно Александр Растов — обычно незаметный инженер в белом халате — распознал роковую проблему, взвалил на свои плечи бремя ответственности и рванул Главный Рубильник. Рванул вопреки приказам заслуженного, но престарелого начальства, погрязшего в самоуспокоении и запоздалом карьеризме…

Действия молодого инженера Александра Растова предотвратили большую катастрофу и сделали его настоящим героем Объединенных Наций — помимо отечественных газет и визора, о нем без умолку галдели в Южной Америке и Пацифиде.

«Незаметный спаситель», «Он просто решил не уходить», «Отец Тихого Океана» — это писали о нем.

Именно тогда Константин впервые узнал на своей шкуре, как утомителен даже самый добрый человеческий интерес.

Именно тогда их семья — о которой каждый канал считал своим долгом сварганить репортаж, мол, «крепкие тылы героев» — начала прятать свой нероскошный быт, да и вообще перестала быть «обычной». Отныне и уже навек они стали называться «те самые Растовы, помнишь?».

Вскоре после аварии, в золотистом ароматном октябре, у Константина родился брат, которого назвали в честь прадеда по матери — Иннокентием.

Новорожденный показался Косте некрасивым и невинным — последнее в полном соответствии со своим шелковистым латинским именем.

В отличие от здорового, несмотря на некоторую врожденную хмурость Константина, Иннокентий родился совсем слабым. Диагностировали и врожденное заболевание…

«Болезнь Киссона-Ялинцева» — эту формулу несчастья Костя помнил с подготовительной группы детского сада.

Рождению брата Константин обрадовался.

Нет, тихо сопящий сверточек на руках матери не вызывал у него особых симпатий. Просто он заметил: после рождения розового червячка у окружающих почти не осталось на него свободного времени.

И это было здорово! Повышенное внимание родителей, да и чье бы то ни было, маленького Костю необычайно тяготило.

Чтобы побыть в одиночестве, Константин использовал любые предлоги.

Еще дошкольником он освоил роликовые коньки и научился плавать. В школе на карманные деньги приобрел первый велосипед, затем научился грести на каяке, и все это — не считая фехтования!

Дошло бы, конечно, и до подводного плавания. Но когда Константину исполнилось девять, его отец получил новое высокое назначение — стал директором термоядерной электростанции в славном русском городе Калуге.

Директором! Да еще и с переводом из окрестностей церемониальной столицы человечества в ближнее Примосковье. То есть — под бочок к столице подлинной, где принимались настоящие Решения с большой буквы, от которых зависело будущее десятков миллиардов людей на тысячах парсеков Рукава Ориона.

Но Константин по малолетству подобных материй не понимал. Неохотно покидал он родные острова — изумрудные, аквамариновые и волшебные. Горько плакал, прощаясь с ручной морской черепахой по имени Абама…

До этого в России он бывал всего лишь пару раз — родители возили к дедушке и бабушке, в Южно-Сахалинск. Константин, смуглый, скуластый и большелицый, как настоящий полинезиец, не представлял, как он будет жить без каноэ и можно ли кататься на велосипеде зимой…

Однако родители не спрашивали его мнения. Сборы заняли всего три дня.

Причина такой спешки была проста: одна из знакомых докториц, — а их среди подруг Марии Ивановны Растовой хватало, — высказала предположение, что младшему брату Константина Кеше категорически не подходит тихоокеанский тропический климат и что в генетически родных местах, среди берез и елей исконной Руси, русский мальчик Кеша, возможно, поправится. А тянущие боли, которые изводят его избыточно утонченную нервную систему, уменьшат свою убийственную интенсивность.