Александр Зорич - Стальной лабиринт

Терен застыл, как будто примерз. Чувствовалось, что ему хотелось говорить о другом, о чистой теории, а вовсе не о прагматике. И уж точно не о «цене»…

— Как вам сказать… Прочесть не прочли… Но, по крайней мере, озвучили.

— Озвучили? — переспросил Растов.

— И клонские ученые, и я независимо друг от друга выдвинули гипотезу, что так называемое «пузырьковое письмо» кодирует не символьную информацию как таковую, а звуки. Знаете, как валик с крючочками в старинной музыкальной табакерке? Так и здесь… Только наоборот! «Крючочки» размещены неподвижно на стенах, а валик должен по ним кататься.

Растов демонстративно прикрыл лицо рукой, что означало: «Еще одно слово — и моя голова взорвется».

— И такой «валик» был клонами построен. Собственно, это и есть тот самый робот, который помог сбежать заотару Хабаду и его приспешникам…

— Тот самый робот, от которого у Хабада остался пульт, который проморгали наши осназовцы! — обрадовался Растов: он вдруг снова почувствовал почву под ногами.

— Вот именно! — ощерился Терен. — Весь год клоны катали робота по коридорам Стального Лабиринта… И он напел сотни часов звучания!

— Это как музыка? — попробовал представить себе Растов.

— Ну нет. По нашим представлениям — нет. Нет постоянного ритма, мелодия не выражена… Но и белым шумом это никак не назовешь. Имеются модуляции, структура. И клоны, и я считаем, что это вполне осмысленные сообщения… Я даже с собой привез особую эвристическую машину, которая вчера показала первые успехи в дешифровке. Машину, между прочим, запрограммировали и воспитали мои дорогие аспирантки — Катя и Даша Вишняковы, они близнецы. Их мне здесь страшно не хватает, — впервые за весь разговор в голосе Терена забрезжило что-то человеческое.

Бог весть до чего бы они еще договорились, но профессором заинтересовался Мурадов. Он обернулся и окликнул его из противоположного конца зала.

— Профессор, вот теперь вы нам очень нужны! Подойдите, пожалуйста!

— А я? — спросил Растов. — Я?

— А ты, как договорились, можешь возвращаться в роту. Пока они без тебя там дров не наломали.

— Так точно, — сказал Растов и, с облегчением стряхнув все только что услышанное от Терена, отправился к выходу.

Растов вышагивал по стальному ущелью в направлении ворот, сопоставляя увиденное с рассказами профессора.

«Да, верно. Вот они, папулы, вот они, бороздки… Загадочные знаки пузырькового письма… Интересно, о чем та книга, на которую я смотрю сейчас? А что если кулинарная? Плезиозавр, томленный в собственном соку с гарниром из хвощей и ушей мамонта?»

Бойцы на КПП проводили Растова сонными взглядами.

Вдалеке что-то грохотало, и это «что-то» наверняка было звуками жестокого боя. Но вблизи, непосредственно за стенами «Промзоны СЛ», было на удивление тихо.

За воротами открывалась ласкающая взор любого командира картина. Великолепная семерка Т-14 его роты, доживших до сего дня, была помещена в танковые окопы полного профиля, обвалована землей и замаскирована, как шутили у них в полку, «под куст». Иными словами, по всем правилам современного тактического искусства.

«Протазан» так вообще был закопан по самый обтекатель обзорного радара.

Для него были дооборудованы две заготовленных еще клонами огневых позиции. На любую их них мехвод мог вывести «Протазан» за считаные секунды.

Что же касается командирской машины К-20, то Растов вообще не смог ее высмотреть — так удачно задрапировали ее масксетями с земляной обсыпкой, впритык к борту горелого «Саласара».

Поэтому подскочившего Лунина Растов едва не расцеловал.

— Выношу благодарность. Здорово окопались! Притом в такие рекордные сроки!

— Да это спасибо клонам, — улыбнулся некстати заскромничавший Лунин. — Мы заняли за ними часть окопов. А еще они бросили целехонький траншеекопатель, так уж ребята на нем развернулись…

— Кстати о клонах: что противник?

— Противник с наших позиций не просматривается. Если не считать разведдозора, но… — Лунин помрачнел и как-то сник. — Но есть свежие данные. Они поступили от нашей батальонной разведроты только что…

— Разведка? Где она?

— Сейчас идет к нам, в обход Геля… Ждем их минут через десять, — пояснил Лунин. — Так вот, они передали, что рокада между Последней Заставой и автострадой А-1 перехвачена. Клоны высадили контрдесант силами до двух полных полков…

«Контрдесант… Два полка… Не иначе как с Паркиды сняли! Похоже, это то самое, о чем говорил Дидимов-Затонский! Мы все-таки отвлекли их силы с главного операционного направления! Ура нам, знатным отвлекальщикам…»

Однако делиться своими прозрениями с Луниным Растов пока не стал. Доклад надо было дослушать до конца.

— …Из-за этого у нас погибло три десятка машин снабжения. И не смогли пройти другие наши батальоны… Ну а разведка — разведка прорвалась. И идет к нам на усиление…

— Охеренное усиление! — не удержался Растов. — Десятка полтора легких бронеединиц, да вдобавок все бойцы на ногах не держатся и есть хотят… Жратву, кстати, нашли?

— У клонов забрали. Сплошная чечевица и фрукты в сахаре, — разочарованно скривился Лунин. — Нет, вру, еще шашлык из баранины был, я для вас отложил… Хотите?

— Тащи!

Растов терпеть не мог баранины с ее блеющим мускусным душком, напоминающим скорее о сексе, нежели о еде, и никогда не заказывал ее в ресторанах. Но в боевых условиях подобная вкусовщина была неуместна.

Прикатила потрепанная боями разведрота. Как Растов и предрекал: четырнадцать бронемашин, пять вездеходов, восемьдесят бойцов и ни одного самого завалящего ПТ-50.

Правда, насчет провизии майор ошибся. У разведчиков было полным-полно сухпайков, часть из которых они охотно сдали гарнизону Стального Лабиринта.

Повеселевший Растов коротко переговорил с командиром разведроты, назначил его бойцам позиции на флангах и подсказал, что у Лунина можно выпросить отличный траншеекопатель.

Весь день ждали клонской атаки, но ее не было даже в проекте.

Активность вертолетов и флуггеров тоже была минимальной. Вился где-то в поднебесье истребительный дозор да подметал далекий горизонт клонский «Ашкар».

Тянулся бесконечный день. Десять танкистов по приказанию Растова надели экзоскелеты и занялись совершенствованием обороны: выставили минное поле, расчистили сектора обстрела, соорудили несколько импровизированных противотанковых ежей.

Остальные дежурили в машинах. Готовность требовалось поддерживать самую высокую, потому что на выход из-под ракетного удара у них получалось где-то секунд тридцать-сорок.