Мария Архангельская - Темная лошадка. Начало пути

– Звезду, вокруг которой вращается планета, видно?

Райан с Давиной переглянулись ещё раз.

– Это-то и есть самое странное, – сказал Райан. – Я знаю, что её должно быть видно. И в то же время её словно бы и нет.

– В смысле?

– В смысле – она не даёт никакого света. У входа на станцию горит прожектор, внутри свет искусственный.

– Звезда словно бы невидима, хотя точно знаешь, что она есть, – Давина поёжилась. – Жуткое ощущение.

– Да, это пугает, – согласился Райан. – Вообще, пугающее место, хотя, казалось бы, ничего такого страшного нету.

Полковник пытал их ещё больше часа. Особенно его интересовали имя и дата из записной книжки, но, увы, как Райан ни силился, вспомнить их так и не смог. Давина тоже, хотя теперь с её помощью, Танни смог восстановить своё сновидение значительно лучше, чем сразу после пробуждения. Иногда они расходились в каких-то мелочах, но в том, что сон им приснился практически идентичный, сомнений не возникало.

– Фу-ух, – сказал Райан, когда наконец Пикардо выдохся и они с Давиной оказались в коридоре. Телепатка усмехнулась.

– Вас ещё наверняка не единожды будут допрашивать, так что готовьтесь. Меня, впрочем, тоже.

– Госпожа капитан, можно задать вам вопрос?

– Знаете, Райан, – немного неуверенно сказала Давина. – Вам вовсе необязательно каждый раз обращаться ко мне так официально. И можете звать меня по имени… в частных беседах.

– Хорошо… Давина, – Райан улыбнулся ей. – Так можно у вас спросить?

– О чём?

– Почему вы пошли с этим сном к начальнику училища? Я понимаю, вы, в отличие от меня, сразу догадались, что сон реален. Но чем он так заинтересовал и вас, и полковника?

– А вы сами не догадываетесь? – женщина хмыкнула. – Вы появляетесь, можно сказать, ниоткуда, из Альянса – и вдруг оказываетесь сильным псиоником, причём псиоником обученным, о чём никто, включая вас – ни сном, ни духом. Вы полагали, что вами никто не заинтересуется?

– Нет, разумеется. Но до сих пор я не замечал к своей персоне никакого повышенного внимания. И вот теперь вдруг, из-за всего лишь одного воспоминания, смысла которого я к тому же не понимаю…

– Как бы там ни было, это пока ваше единственное воспоминание, представляющее интерес, – перебила его Давина. – Раньше расспрашивать вас не было никакого смысла, коль скоро вы всё равно ничего не помните. Извините, мне пора идти.

– Наша договорённость всё ещё в силе?

– Какая договорённость? А, да, конечно. Давайте встретимся… ну, часа в два.

– Отлично.

«И всё-таки что-то она темнит», – думал Райан, провожая взглядом торопливо уходящую телепатку. Ну да, никто пока не смог вытянуть из его головы ничего сверх того, что он может вспомнить сам.

Но если бы им действительно заинтересовались спецслужбы, а по логике вещей они не могли им не заинтересоваться, они просто обязаны были попытаться ещё раз. Возможно, с применением жёстких методов. Однако за весь тот год, что Райан провёл в училище, его никто так и не потревожил. Он жил как все прочие курсанты, и объяснений этому смог найти только два: или его биографию всё же сумели проверить от и до и не нашли в ней ничего криминального, или же им заинтересовался кто-то достаточно могущественный, чтобы прикрыть его даже от Федеральной безопасности. Обе эти версии имели свои слабости и недостатки. Едва ли его жизнь можно проследить с такими подробностями, чтобы полностью избавить его от подозрений, а если и можно, то почему бы не поделиться сведениями с ним? Если же верна вторая из них, то кому и зачем понадобилось заниматься подобной благотворительностью?

В любом случае Райану было ясно: даже если Давина что-то знает, расспрашивать её бесполезно. Раз сама до сих пор не сказала, то уже и не скажет. И потому, когда они снова встретились, он не стал и пробовать. Они прозанимались несколько часов и ужинать отправились вместе, снова заговорив за едой о его сновидении и о человеке, оставившем ту записную книжку. К радости Райана, госпожа Мортимер заметно оттаяла, уже не избегала его взгляда и говорила с ним не ставшим привычным холодновато-отстранённым тоном.

– Раз там нет атмосферы, нет и жизни, а значит, это точно не биолог, – Райан откинулся на спинку стула, прихлёбывая фирху. – Историк отпадает по той же причине.

– Если только этот астероид – не осколок какой-нибудь планеты, – возразила Давина. – Тогда на нём в принципе могли найти какие-нибудь следы жизни.

– Вряд ли. В смысле, астероид, если это астероид, может оказаться чем угодно – но чтобы обнаружить на нём следы жизни и прислать соответствующих специалистов, нужно время. Вспомните: станция невелика, построена из готовых блоков, планировка типовая, самая простая. Это, скорее всего, первая экспедиция, и исследователи не планировали задерживаться там надолго – несколько лет, самое большее. Ну, или у них было плохо с финансированием.

– Мы не знаем, сколько времени они там провели. За несколько лет можно многое обнаружить и прислать кого угодно. Жаль, что мы не видели самих записей в книжке. То есть видели, но вы не обратили на них внимания.

– Да, всё внимание было направлено на имя и дату, – невесело согласился Райан. – И всё же изначально исследователей на заведомо необитаемую планету присылает не биологическое учреждение. Даже если там и затесался биолог, основной контингент был совсем другой.

– Физики, астрофизики, может быть геологи, – Давина нахмурилась. – Но никаких знаков, которые указывали хотя бы на государственную принадлежность. По крайней мере, я таких не помню.

– Я тоже. Аппаратура говорит на общем стандартном, но на нём везде говорят. А ещё помните, какие там койки?

– Помню, а что?

– Они закреплены наглухо. Сейчас койки в небольших одиночных отсеках делают откидными или убирающимися в стену – чтобы хоть немного увеличить пространство. Так что этой станции лет тридцать, не меньше.

– Итак, – подытожила Давина, – экспедицию, построившую базу, отправило, скорее всего, астрофизическое научное учреждение не менее тридцати лет назад. Вероятно, не самое богатое, так что не с центральной планеты.

– И это не дейнебы и не нильфхельцы, – дополнил Райан. – И у тех, и у других мебель размерами побольше. К тому же у дейнебов никак бы не обошлось без их знаменитого «Вихря с Молниями». Национальный символ, как-никак, который они пихают куда ни попадя.

– Согласна, он бы красовался на самом видном месте. Так что либо Федерация, либо Альянс… Точнее, тогда ещё Внешние планеты. Боюсь, что это мало чем нам поможет.

– Даже имя, если б я его вспомнил, боюсь, нам бы мало чем помогло. На свете сотни тысяч, если не миллионы учёных, и среди них наверняка немало тёзок. Обитателей той станции было бы трудно найти и по горячим следам, а если к тому же учесть, сколько лет прошло…