Александр Зорич - На корабле полдень

К делу прилагается фотография: Кеша и его коллеги – бородатые, в халатах, глядящие как-то торопливо и в тот же час самоуглубленно. Кеша самый младший среди них.

В двигателестроительном цеху стояли, помимо прочих, три самых дорогих станка в истории российской промышленности – комбайны полнообъемной склейки металлоизделий, получившие собственные имена: «Аглая», «Ника» и «Маруся».

За ничего не значащим для стороннего уха названием станков крылась совершенно небывалая функциональность.

Если любой современный промышленный комбайн позволяет, приняв от парсера детализированный трехмерный чертеж детали, получить ее на выходе – тепленькую, пахучую, уже в металле, – то именные станки Второго цеха умели также и выплавлять самостоятельно заготовки методом порошковой металлургии, и обрабатывать их самым замысловатым образом, и скреплять кварковым клеем…

Так что на выходе вы получали не одну деталь, а узел, агрегат… в общем, готовое изделие практически неограниченной сложности! Скажем, топливный насос. Оставалось только испытать его – и можно на Х-крейсер ставить…

Все это я не стал бы тут приводить – подумаешь, чудеса индустрии, кого ими, окромя сирхов, сейчас удивишь? Но для рассказа про Кешу это важно. Потому что на одном из таких станков, конкретнее на станке «Ника», Кеша взял да и сделал… неведому зверушку.

Нечто.

В Деле № 24 – полный чертеж, фотографии и экспертное заключение.

Точное назначение устройства эксперты установить тогда так и не смогли. Заключение отмечало, что устройство определенно питается электрическим током высокого напряжения. После чего под воздействием силы Лоренца часть изделия приходит в высокочастотное вращение. Однако далее заключение разочарованно констатировало, что устройство при этом быстро разрушается.

«Соответственно, – говорилось в заключении, – в устройстве явно не хватает какой-то существенной детали или расходного материала, которые бы предотвращали разрушение и в то же время, вероятнее всего, служили бы функциональному предназначению изделия».

Проще говоря: эксперты увидели перед собой пистолет без патронов. Или мобиль без гидролеума. Но только не мобиль и не пистолет. А черт знает что.

Сам Кеша Растов комментировать назначение своего изделия наотрез отказался.

Хотя на него давили.

В цеху разразился большой скандал.

На товарищеском собрании Кешу костерили все кому не лень, включая уборщицу (Эстер считала, что распихивать использованные заварочные пакетики чая по кадкам с цветами аморально). Ведь это было очень против правил – использовать драгоценную государственную собственность, каждый час работы которой стоил миллионы терро, в личных целях!

Особенно против правил было не говорить, ради какой такой личной цели была использована ценная техника. Какой породы «неведома зверушка»? Неужели трудно сказать?

Под эту дудку недоброжелатели и недруги припомнили Кеше все, что могли припомнить. Включая неотданные копеечные долги («Занимал в столовой и забыл отдать») и просачкованные сверхурочные («А товарищи, между прочим, по четыре часа в ту неделю спали!»).

Кеша был так деморализован этим неожиданно жестким разбирательством, что даже взял отпуск за свой счет.

Далее – сведения, полученные службой наблюдения городка молодых специалистов. Такой-то день: Кеша Растов с утра в пивной, днем гуляет со спаниелем по лесу, вечером смотрит визор. Следующий день: пивная, прогулки, визор.

Еще один отчет: друзей в общежитии у Кеши нет, хотя в соседнем блоке, в квартире со скромным метражом и без всякой сауны, живут две совершенно незамужние девушки повышенной симпатичности.

Кеша даже поленился узнать, как их зовут. Не говоря уже о том, чтобы пригласить в свой тренажерный зал или сауну…

Я зажмурился и поднял одеревеневшее от множественных интеллектуальных усилий лицо к потолку.

Вспомнил Колю Самохвальского, который тоже был знатным нелюдимом. И, вероятно, даже женоненавистником. Интересно, он бы нашел время узнать фамилии девушек-соседок? Тоже, конечно, не факт…

В деле: фотография спаниеля. Красивый серо-черный пес с глазами престарелого каббалиста, нефритовым носом и ушами плюшевой игрушки. Это в его обществе Кеша Растов проводил все свои дни.

Согласно заключению врачей, Кеша находился в глубочайшей депрессии. И Кешу, конечно, было жалко.

Но я тут же подумал о том, что у нас – и на флоте, и на секретном производстве – людей выгоняют с ответственных должностей и за куда меньшие проступки, чем тот, который допустил молодой инженер Растов.

А Кешу, видите ли, просто пожурили на собрании трудового коллектива. Да и оставили на прежней должности, с прежним окладом – если, конечно, верить материалам дела…

Через месяц Кеша вернулся к работе.

Заключение психиатра: депрессия прошла, но прописана медикаментозная поддержка.

Заключение ревматолога: болезнь Киссона-Ялинцева прогрессирует, Кеше прописаны новые, более забористые болеутоляющие препараты.

«Пичкают молодого здорового парня пилюлями, как какого-то пенсионера…»

Я раздраженно пролистал вперед – бесконечные заключения, фотографии, справки, протоколы, выписки из протоколов… Подрагивающая нежным маревом жизнь живого человека, спроецированная на мертвые буквы…

Проходит еще полтора года, и вот на дворе 2617-й.

Иннокентий Растов отправляется в плановый отпуск – он решает воспользоваться приглашением бывшего одноклассника Влада Ножкина (на школьных фотках – толстый близорукий мальчик в свитере с финскими оленями), который теперь – заместитель директора Крымской Астрономической Обсерватории.

В общем, Кеша снова улетает в Крым, где не был со времен своего «похищения».

Пассажирский флуггер доставляет Кешу на Массандровский космодром, тесный и многолюдный, набитый горластыми туристами.

Там он берет вертолет-такси до Ай-Петринской яйлы.

На яйле он отсылает такси и идет прямиком к воротам обсерватории.

Согласно показаниям таксиста с необычной фамилией Феллах, при нем – портфель, который не слишком спортивный Кеша несет с явным усилием, как если бы он был набит кирпичами (метафора принадлежит таксисту).

В обсерватории Кеша и Ножкин празднуют теплую встречу, тем более что ожидается прибытие еще двух приятелей (портфель, согласно показаниям Ножкина, – при Кеше).

Пока трое аспиранток нарезают ветчину и вообще – раскладывают вечерний сабантуй, – Ножкин с гордостью показывает Кеше свои владения.

Тут тебе и двенадцатиметровый телескоп-рефлектор, и радиотелескоп, и новомодный цеппелин, с волшебной плавностью поднимающий оптические средства в стратосферу.

А тут, как заведено на наших обсерваториях уже лет четыреста, – мощный радиопередатчик, способный в принципе добивать далеко за орбиту Плутона, в Облако Оорта. (Такие передатчики нужны на случай войны, чтобы военно-космические силы могли разворачивать на базе обсерваторий дополнительные командные пункты.)