Николай Романов - Гвардеец

Здесь толкались десятка полтора мужчин возрастом от двадцати до сорока лет. Они окружали сидящего за столом усатого типа. Перед типом висели видеопласт и виртуальная клава.

— Ты в третьем бою, — говорил тип. — А я?

Тип бросал взгляд на спрашивающего, потом на видеопласт:

— А ты в пятом.

Бородатый соперник протолкался к столу.

— Вот тот парень, Модест Силантьич, я привел его.

Импресарио пристально посмотрел на Осетра:

— Имеешь представление, чем мы занимаемся?

Осетр кивнул.

— Условия схватки знаешь?

— В основных чертах.

Модест Силантьевич запустил принтер и напечатал на папире какой-то документ. Протянул Осетру:

— Вот договор. Ознакомься!

Осетр взял листочки, прочитал текст.

Это был стандартный договор индивидуального предпринимателя. Предмет договора, права и обязанности сторон, оплата, ответственность…

Гладиаторы продолжали наседать на импресарио, но чего они хотели, было не очень понятно. Неужели только узнать номер своей схватки? Или хотели напомнить ему о своем существовании?

Осетр прочитал и вернул листы папира. Сумма была того порядка, о котором говорил Небежинский. Но теперь цена успеха была совсем-совсем иной, ее было не измерить никакими деньгами.

— Согласен.

— Эй, а ну угомонитесь! — заорал Модест Силантьевич. — Дайте с новичком разобраться.

Шум возобновился с новой силой, и теперь Осетр понял, чем возмущались присутствующие. Они были недовольны участием в схватках новичка.

Если каждый гладиатор начнет выбирать себе в соперники неумеху, то что же будет? Зрители перестанут ходить, вот что будет! Ерунду городишь, не перестанут зрители ходить, их другое интересует…

— Да заткнитесь же вы, наконец! — Импресарио запустил режим визирования документа. — Визируй!

Осетр наклонился так, чтобы правый глаз его попал в поле сканирования.

Неяркий луч сканера прошел по глазному яблоку.

— Порядок! — сказал импресарио. И рявкнул: — А ну-ка все выметайтесь отсюда, к чертовой матери! Остаются новичок и Небесный Мститель!

Небесным Мстителем оказался Небежинский. Ну правильно, не под своей же фамилией ему выступать. Небежинские — известный род в империи. Никто не позволит порочить столь древнюю фамилию гладиаторством!

Когда все вымелись, Модест Силантьевич сказал:

— Вот что, парни… Я не могу в его анкете врать насчет официальной профессии. Гладиаторам-то я глотку заткну бесплатно! Но придет финансовый контроль, придется откупаться. В общем, я просто не стану заполнять графу «профессия». Но это будет стоить победителю… — он поднял глаза к потолку, прикидывая, — … пять процентов призовых. Согласны?

— Согласен! — мгновенно ответил Небежинский.

Эко парня припекло! Умеет девочка приваживать мужицкие сердца. Да и, судя по всему, не только сердца…

Осетр мотнул головой — это была не его мысль. Во всяком случае, не того Осетра, что полдня сегодня крутился вокруг Яны. С такими мыслями не влюбляются!

— Ты чего, несогласен? — опешил Небежинский. Осетр вновь мотнул головой, возвращаясь к реальности.

— Да согласен я, согласен!

— А чего тогда головой мотаешь?

— Так, своим мыслям. Успокойтесь!

Удовлетворенный Модест Силантьевич хмыкнул:

— Во время схватки, конечно, думать надо. Да только слишком задумываться не стоит. А то быстро с арены унесут. И хорошо, если не вперед ногами!

«Вот уж за это вам беспокоиться не стоит», — подумал Осетр.

— Ему еще оружие потребуется, — сказал Небежинский. — Не с плазменником же против меня выходить!

— Это минус один процент от призовых. Вычту из выигрыша победителя. Согласны?

«Ну и паук!» — подумал Осетр.

— Большие траты, — пояснил импресарио. Никакой вины в его тоне не было.

Оба будущих поединщика высказали свое согласие.

— Тогда идем!

Они вышли из помещения. Модест Силантьевич запер дверь и отмахнулся от прочих поединщиков:

— Подождите! Сейчас вернусь. Мы недолго, только оружие подберем.

Подошли к следующей двери. За ней оказался самый настоящий арсенал. Вдоль стен стояли стеллажи, на которых нашли прибежище мечи и сабли, кинжалы и кортики, пики и алебарды, топоры и палицы, щиты и шлемы и великое множество другого древнего оружия, русского и европейского, японского и африканского, арабского и индейского. Отдельный стеллаж занимали инструменты, с помощью который хороший оружейник (да и толковый боец тоже, потому что оружие лучше обихаживать собственными руками; тогда ваши дуяги быстрее входят в контакт друг с другом) легко мог привести все это великолепие в надлежащий порядок.

У Осетра просто глаза разбежались. Импресарио смотрел на него с гордостью. Да, похоже, дело у Модеста Силантьевича поставлено на широкую ногу. Впрочем, ему-то, Осетру, какая разница? Пусть эти схватки (а точнее, эти денежные потоки) беспокоят ведомство господина Рябушинского, главы Министерства но налогам. Импресарио сделал правой рукой приглашающий жест:

— Выбирайте, молодой человек! На свой вкус!

Осетр снова обвел взглядом все это великолепие и повернулся к Небежинскому:

— А у тебя что за оружие?

Тот усмехнулся:

— Так я тебе и сказал!

Ишь ты, конспиратор хренов!

— Хорошо! — Осетр повернулся к Модесту Силантьевичу. — Могу я выбрать оружие втайне от него?

— Да, конечно. Это не противоречит правилам.

— Да пожалуйста! — Небежинский двинулся к двери.

Осетр подождал, пока он пройдет половину пути, и сказал:

— Ладно, можешь остаться! Я выбираю вот это! — И он указал на тачи [5] Тачи — длинный меч, входящий в самурайский комплект дайшо. .

Капитан Дьяконов не раз говорил, что любую схватку можно выиграть еще до ее начала. Конечно, когда сопернику неизвестно, с каким ты оружием выйдешь против него, это — немалое преимущество. Но это преимущество действует только в самые первые минуты боя. Хорошо, если ты успеешь воспользоваться им! А если нет?

То же, что предпринял сейчас Осетр, зовется уверенностью в своих силах. Она вызывает у соперника обратное чувство, неуверенность, и неуверенность эта действует в течение всего боя, и каждое твое удачное действие поневоле пробуждает у соперника еще большую неуверенность, а тот, кто не уверен, тот проиграл!

Осетр осторожно вытащил тачи из гнезда в стеллаже, вынул из ножен и взмахнул. Оружие, весьма неплохо отбалансированное, со свистом рассекло воздух. Будто молния сверкнула… Молния смерти…

Потом Осетр обернулся, еще раз взмахнул тачи и в упор посмотрел на соперника. Тот чуть заметно поежился и отвел глаза.

Ага, боишься? И правильно, мой дорогой друг! Всякое оружие, едва оказавшись в руках, вызывает у «росомахи» выброс адреналина, и уже одно это делает его более смертоносным. Но сейчас мы адреналин до поры до времени придержим.