Варвара Еналь - Мы остаемся свободными

Эмма вспомнила, что, заглянув вчера вечером в комнату Сони, видела там стопочку библиотечных книг. Видимо, сестренка тоже неравнодушна к новым фолиантам и набрала себе чтения на пару недель.

– Мы сделали всю программу, уложились в два дня и вчера закончили. Поэтому нас до конца этой недели отпустили, – продолжала Соня, не переставая грызть печенье. – И у меня теперь свободный день. Вообще вся эта неделя свободная. Я очень хочу увидеть Третий уровень, ну Эмма, ну пожалуйста!

Глаза умоляющие, синие. Ресницы пшеничные с золотым отливом, длинные. Брови тоненькие и изящные, точно усики у бабочки. Сонька обещала вырасти красивой девочкой, очень похожей на свою старшую сестру.

Может, действительно пусть идет? Ей там ничто не угрожает, а к хулиганству и баловству Соня не склонна. Эмма вопросительно взглянула на Кольку, тот добродушно пожал плечами и согласился:

– Конечно, пусть идет. Она же наша, из капитанской семьи, можно сказать.

Эмма чуть не поперхнулась кофе. Это о какой семье он только что сказал? Что имел в виду?

Но уточнить не успела, потому что Сонька сжала ладонь в кулак, махнула рукой, громко выкрикнула: «Йес!» – и помчалась в свою комнату. Одеваться, надо думать.

– Все, не копаемся. Пошли, кофе наверху сможем попить. Пусть лон тут убирает, – распорядился Колька и поднялся, осторожно держа в руках кружку с недопитым кофе.

Соне понадобилось пять минут на то, чтобы умыться, почистить зубы и натянуть на себя белую футболочку и спортивные серые штаны. Она торопливо завязала шнурок на поясе и, уже просовывая ноги в туфли, затянула хвост на затылке.

– Я не копалась, – радостно сообщила она Кольке, подпрыгивая от нетерпения.

Но ей, несмотря на суперскорость одевания, все равно пришлось ждать, пока Эмма примет душ, высушит волосы, уложит их легкими волнами и выберет одежду. Сегодня не хотелось ничего строгого и официального. Сегодня, глядя на свое отражение в зеркале, Эмма вдруг подумала, что сама бы отправилась в капитанскую рубку в уютных тапочках и пушистом халате. Какой смысл выглядеть строгой и ответственной, если никого твой внешний вид не интересует? Колючему – и тому все равно…

Колька был в чистой рубашке и каких-то серых просторных штанах. Голова его не успела высохнуть после душа, глаза влажно и решительно блестели.

– Вперед, девчонки, – весело распорядился он, но Эмма была уверена, что за нарочитой бодростью скрывается такая же растерянность, как и у нее.

Дети на Третьем уровне не бывали никогда – это было негласным правилом, не записанным и не озвученным. Все на станции знали, что выход за Второй уровень запрещен, что дальше и выше – территория запретная и чужая, территория только для взрослых. Когда-то она была для Эммы пределом мечтаний, когда-то с ней связывались самые лучшие надежды и чаяния, которые совсем недавно разбились вдребезги.

Третий уровень раз и навсегда утратил романтичность и притягательность и теперь временами пугал своей пустотой и тишиной, вот как сейчас: открылись двери лифта, и Эмма мгновенно окунулась в светлую и чистую торжественность коридоров.

Колька решительно зашагал вперед, Соня поскакала рядом, и их шаги были единственными звуками на весь уровень. Еще вчера тут звенела бодрыми нотами музыка из спальни Таис и Федора – еле уловимые звуки, которые простому уху были недоступны (двери служили надежными изоляторами), но Эмма их слышала, и они говорили о том, что здесь живут люди.

Теперь, кроме Колькиных и Сонькиных шагов, тишину не нарушало ничто. Не слышно было даже роботов-уборщиков. Да и что тут убирать? Крейсеры не приходили, грузы никто не отправлял. Коридоры пустовали, погруженные в печальную отрешенность.

– Штурманы в рубке, – уверенно выдал готовую формулу Мартин, но это вызвало только излишнее раздражение. А ведь раньше, еще вчера, фраза о присутствии штурманов радовала.

– А мы уже догадались, – пробубнил сидящий за овальным столом-монитором Егор. Перед его носом красовалась огромная голограмма, изображающая станцию и крейсеры. Теперь стреляли только три крейсера, но по-прежнему упорно. – У них должен когда-нибудь закончиться заряд, – мрачно сказал Егор. – Не могут же они быть вечными. Уже больше суток торчат тут и палят по нам.

– А ты что здесь делаешь? – спросил его Колька, устраиваясь в кресле рядом.

– Слежу. Наблюдаю. Кто-то должен нести вахту. Вы вчера завалились спать – все такие печальные, что мама не горюй. Вот мы с Жанкой и решили всю ночь дежурить, мало ли что.

– Если бы «мало ли что» случилось, Мартин доложил бы сразу.

– А вдруг бы и не доложил. Я сегодня утром прошел по Третьему уровню. Ну, мне в туалет надо было. И увидел вот что. – Егор наклонился под стол и вытянул пластиковую банку из-под шоколадной пасты.

Крышка с присоской надежно удерживала в чистой таре полупрозрачную каракатицу, точно такую же, какие привезли на своих катерах Егор и Тошка.

– Знаете, где она была? На роботе-уборщике. И теперь ни один уборщик не работает. Не знаю, как на Втором уровне, но здесь я специально крошил перед уборщиком хлеб – он даже не дернулся. Ни один не загорается. Похоже, эта гадина умудрилась испортить нам всех уборщиков.

– Да это бред! – нахмурился Колька. – Быть такого не может! Одна штука не может повредить всех уборщиков.

– Можешь сам посмотреть, – совершенно спокойным голосом ответил Егор.

– Выходит, мы что, одну каракатицу пропустили? – спросила Эмма, хотя ответ и так был ясен.

– Ну конечно, – тут же подхватил Егор, – именно так. И вполне возможно, что не одну.

– Я займусь уборщиками прямо сейчас. Просто перепрошью их программы. Все, – решительно сказал Колька и вышел в коридор.

– Тоже дело, – согласился Егор.

– Я помогу ему. Тут, значит, все без изменений? – Эмма кивнула на голограмму.

– Совершенно. Поврежденный крейсер они так и не починили. Но и не отвели его от станции. Поди пойми, что им надо.

– На этом крейсере должны быть Таис и Федор.

Сонька осторожно приблизилась к голограмме и уточнила:

– Это наша станция, да?

– Зачем ты привела эту мелкую сюда? – нахмурился Егор.

– Она моя сестра, она не помешает. Расскажи ей, что к чему. Пойду помогу Кольке.

С уборщиками все оказалось гораздо сложнее, чем надеялся Колючий. Поразивший их вирус полностью уничтожил все базовые настройки, сжег точечные материнские платы и превратил сложные механизмы роботов в бесполезную груду металла и пластика.

– Единственное, что можно сделать – это полностью заменить в них всю электронику. Все платы. На самом деле гораздо проще закупить и запустить новые, – выдохнул Колька, разобрав очередную машину.

Эмма и сама это отлично понимала, потому, закрыв куполообразного робота, проговорила: