Сергей Снегов - Люди как боги (сборник)

– Ты мой адъютант, – сказал я. – Адъютант – это что-то не ниже друга, что-то близкое, почти братское. На правах друга я попрошу об одном приятельском одолжении.

– Спрашивай и требуй. Я счастлив, могущественный…

– Прими ванну и смени одежду. На складе заготовлены тюки ангельских рубах, возьми дюжину в запас.

Он немедленно взмыл вверх.

Для такого тяжеловеса летал он великолепно.

Когда я оглядываюсь на пройденный путь, меня охватывает сложное чувство: печаль от понесенных утрат и гордость. Мы были участниками самой трудной космической экспедиции из всех доныне совершенных и полностью выполнили свой человеческий долг.

Дело не в том, конечно, что за два земных года мы преодолели десять тысяч светолет, и если не вторглись в таинственный центр Галактики, скрытый темными туманностями, то проникли в звездную бездну так далеко, как еще никто до нас. Если бы лишь этим – триллионами оставленных за кормой километров – исчерпывалась заслуга, гордиться было бы нечем. Пустота остается пустотою, большая она или малая. Но мы узнали, как высоко достигнутое иными существами могущество, как огромны добро и несправедливость, схватившиеся меж собою в галактической схватке, и как неизбежно все это заставляет человека, лишь вступившего на звездный путь, втягиваться в не им начатые споры, ибо, кроме него, некому их решить окончательно. «Наш век трагичен», – часто говорил бедняга Андре и доказал это собственной жизнью. За бортом нашего корабля промелькнули тысячи звездных систем – ни в одной мы не открыли сладенького рая, спокойствия и благости.

Зато нам пришлось обрушить тяжкий кулак человеческой мощи на тех, кто строит свое маленькое счастьице на большом несчастье других. В сплетение кипящих во Вселенной страстей мы вторглись собственными нашими страстью и силой, величайшими из доселе существовавших, – страстью разума, силой справедливости. Быть злым по отношению к злому – тоже доброта. Мы были освобождением и возмездием. Да, конечно, полной победы мы не добились, я далек от такого высокомерного заблуждения, мы были разведчиками, а не армией человечества. Но теперь мы знаем, за кого мы и кто против нас, мы знаем, что тысячи обитаемых миров, проведав о нашем выходе во Вселенную, с мольбой и надеждой простирают к нам руки.

Вот она вьется тонкою нитью, пылевая стежка, след нашего полета. Я надеюсь, я уверен, что недалек тот час, когда проложенная нами в космосе тропка превратится в широкую дорогу, высочайшую трассу Вселенной – от человека к мирам, от миров к человеку!

Первым летел «Пожиратель пространства», за ним «Кормчий». Командиром «Пожирателя» была Ольга, помогали ей Леонид и Осима. Вторым звездолетом командовал Аллан. Вера избрала «Пожиратель пространства», с ней были я, Лусин, Андре, Ромеро.

Я каждый день подолгу работал с Верой над ее отчетом Земле, и она разрешила вызывать себя без предупреждения. Как-то, высветив ее комнату, я увидел Ромеро. Мне надо было тотчас погасить вызов. Растерянный, я забыл об этом. Вера прижималась к стене, Ромеро схватил ее за плечи. У него бело сверкали глаза, дыхание вырывалось со свистом.

– Нет! – не говорил, а шипел он. – Нет, Вера! Этого не будет!

– Уйди! – требовала она, вырываясь. – Я не хочу тебя видеть. Отпусти руки, мне больно!

Ромеро отошел на середину комнаты. Он запнулся, отходя, и бешено глянул на пол, я хорошо помню его взгляд, полный ярости, – он ненавидел даже вещи.

Вера поправила кружевной воротничок.

– Вот так лучше. И поставим на этом точку, Павел. Уходи!

Он взглянул не на нее, а на меня. Он не мог знать, что я незримо присутствую, но повернулся ко мне. Его сведенные брови словно ударились одна о другую, скулы дрожали. Если бы я был с ними, я бы загородил Веру. От человека с таким лицом нельзя ждать доброго.

– В древности существовал неплохой обычай, – заговорил он хрипло. – Дамы, бросая поклонников, объясняли, что перестало им нравиться у отвергаемых. Надеюсь, ты не откажешь мне в вежливости твоих легкомысленных предшественниц?

– Ты хочешь сказать, что я легкомысленна?

– Я хочу знать: что случилось? Только одно – что?

– Ты не знаешь? Странно для такого проницательного человека, каким ты себя считаешь, Павел.

– Вера, клянусь тебе! Крыша обрушится на голову – не так неожиданно!.. Всего я ожидал от поездки на Ору…

– Хорошо, слушай. Я не люблю тебя. Этого хватит?

– Это я знаю. Но почему? По-человечески объясни – почему?

– Я могла бы ответить твоим любимым присловьем: неизвестно, почему возникает любовь, неизвестно, почему она пропадает. Но вряд ли тебя удовлетворит объяснение в твоем стиле. Так вот: я не люблю тебя, ибо не уважаю. На этот раз достаточно?

Он помолчал, набираясь духу.

– Значит, все дело в звездных недочеловеках? В бегемотах с Альдебарана, пауках с Альтаира, змеях с Веги, тупых ангелочках с Гиад? Они тебе дороже, чем я? Я встал на защиту человека и в результате потерял единственное человеческое чувство, что нас связывало, – нашу любовь?

– Павел, наш разговор беспредметен. Неужели ты не понимаешь, что каждым словом усиливаешь отвращение к себе?

Гордость боролась в нем со страстью. На миг мне стало жаль его. Еще больше мне было страшно за Веру. В неистовстве он мог поднять на нее руку. От бессилия я сжимал кулаки. Мне надо встать между ними, а не подглядывать!

– Я бы ползал перед тобой на коленях, целовал твое платье, – сказал он горько. – Я гордился бы участью быть твоим слугой, рабом твоим, если бы тебе хоть немного это было надо.

– Рабов мне не нужно. А слуг у каждого хватает.

– Да, механических! Механических, будьте вы все!.. Восемнадцать миллиардов киловатт на человека, так ведь? Восемнадцать миллиардов киловатт, двести миллиардов египетских рабов! Какой фараон, какой президент мог похвастаться такой армией лакеев? И среди этой бездны киловатт ни единого горячего, преданного, человеческого сердца! Автоматы вы или люди, вы, апостолы всеобщей помощи? Как я ненавижу вас!

Вера подошла к нему вплотную. Теперь я боялся, что она первая ударит его.

– Я долго ждала этого признания. Вот он весь ты – ненависть, одна ненависть! Глупец, ты думаешь, ненависть рождает любовь?

Он опустился на колени и, обхватив Веру, прижался лицом к ее платью – она молча боролась с ним. Он в исступлении целовал ее ноги.

– Оставь! – закричала она гневно. – Зачем ты мучаешь себя и меня?

Он медленно поднялся. Он стоял пошатываясь.