Сергей Снегов - Люди как боги (сборник)

Для меня одного Аллан сделал исключение – как для больного. Зато он расцеловал меня громкими, как выстрел, поцелуями.

– Бродяги небесные! – орал Аллан минутой позже. – Куда же вы запропастились на два с лишним годика? Рассказывайте, рассказывайте: где? что? как?

Мы повели его в зал. Там собрался весь экипаж. Нас тревожило: что на Земле? Чем кончился спор Веры и Ромеро?

Аллан уселся в кресло и оглядел нас сияющими глазами. Он не мог понять глубины наших опасений.

– Какой спор? Чепуха, давно все успокоились. Правда, кое-что было – митинговали, как добрые наши предки. Ромеро гремел во все уши, сиял во все видеостолбы. Он отстаивал социальные основы с такой страстью, что наворачивалась слеза. Кричал о предках, о потомках, о нас, о разрушителях, о звездожителях… Кстати, Большая тоже высказалась за него. И вот настал день опроса, хоть и без того каждому было ясно, чем все кончится.

Он захохотал. В зале каменела тишина, мы боялись смотреть друг на друга. Аллан так и не понял, почему мы не прерываем его.

– Человечество сошло с ума! – кричал он. – Это было массовое безумие, говорю вам. Ромеро не поддержали и три десятых процента, девяносто девять и семь десятых с громом опрокинули его. Большая потребовала уточнения заложенных в нее принципов. Вера назвала это дальнейшим развитием нашего социального строя.

Мы кинулись к Аллану и в восторге взметнули его под потолок.

Лишь мы, прошедшие тенета Персея и сражение около Угрожающей, могли всем сердцем, а не одним разумом понять, как правильно поступило человечество.

Когда волнение улеглось, я съехидничал:

– Ты, конечно, оказался среди тех, кто сохранил разум до конца? Не сомневаюсь, что ты голосовал за Ромеро!

– Я? – удивился Аллан. – Ты спятил, Эли! Это ж меня Павел обвинил, что я поддался безумию. Я не такой оратор, как он, но, когда выступал я, Ромеро выключали, – так это было! Камагин с Громаном, а также наш Труб добавили жару. Гибель космонавтов и разрушение планет в Плеядах доводили народ до ярости. А Труб летал над толпой и дико ревел архангельским голосом.

– Как на Земле космонавты и ангел? – поинтересовалась Ольга.

– Великолепно! Труб как в раю, только малыши его боятся, у него шумный полет – это единственное, что его огорчает. Подростки устраивают с ним гонки на авиетках, ну, он, конечно, отстает. А космонавты переучиваются на штурманов звездолетов и отбиваются от невест. Столько в них влюбилось девушек – страх! Чудесные пареньки, моложе любого из нас, а ведь пятьсот с хвостиком лет – по-моему, это и привлекает девушек.

Я спросил, какие важные дела начаты на Земле. На это Аллан ответил длинной речью. Энтузиазм, охвативший Землю, преобразован в практические действия. Созданы две организации, одна – «Звездолетстрой» – устроила базу на Плутоне. Вторую же – «Планетострой» – вряд ли можно именовать организацией, ибо в ней работает половина всего человечества. На зеленой Земле остались лишь старики, дети да сотрудники земных заводов. Неразберихи и шума пока столько, что у наблюдателя со стороны встали бы дыбом волосы, да наблюдателей нет – все участники, и каждый в меру способностей вносит свой вклад в общую толчею.

Начать с того, что еще нет плана – чем заниматься «Планетострою»? Одно направление – казалось бы, естественнейшее, его уже осуществляют, – возведение новых планет вокруг одиноких светил, соседей Солнца. Строительство идет под лозунгами: «Покончим с пустыми звездами!», «Добьемся наивысшей планетности для звезд нашего района Галактики!», «У любой звезды – планеты для любых условий жизни!», «Нежизнеспособная планета – враг, найди ее и переоборудуй!» – и прочее в том же роде. Плакаты с такими изречениями наполняют все населенные планеты, от них нет мочи отбиться.

До Альдебарана в одну сторону и за Южный Крест в другую не найти звезды, на которой не кипела бы работа. Но уже слышатся голоса, что направление выбрано неудачно: наметили, мол, дорожку полегче, но малоэффективную. Пробивается мысль – не приспосабливаться к природе, а приспосабливать ее к себе. Не возводить роями планеты вокруг готовых звезд, а выстроить особую планетарную область для спектра любых жизненных условий, со своими специальными светилами.

Конечно, это потруднее, но и поинтереснее. Район строительства подобран – окрестности Сириуса и его спутника, белого карлика, компактный уголок между Орионом и Большим Псом, примерно на тысячу кубопарсеков в объеме. И сюда, на универсально оборудованные планеты, потихоньку собрать звездожителей, кому неудобно дома.

Все это пока в стадии эскизных набросков, командированные еще мотаются из созвездия в созвездие, согласовывая с будущими жильцами условия обитания: размеры шариков, температуры солнц, продолжительность дня и ночи, атмосферу и силу тяжести, жилище и питание…

– И хоть дело это до ерунды простое, – орал Аллан, – неразбериха и там. Удивительный мы народ, люди: ничего не делаем по-человечески! О том, где начать работы, талдычим месяцами, а потом загораемся: «Давай! Давай!» – и штурмовщина: Звездные Плуги запущены на рейсовых скоростях, космос трещит по швам, куда ни повернешься – пылевые дымки, дымки, дымки! Залезаем даже в резервацию, будто и пустоты уже не хватает. Страх что творится на космических трассах! Наш «Кормчий» как-то влетел в область комплексного разрушения: впереди распадалась ненужная звезда из темных карликов, а по сторонам пространство перерабатывалось в первичную строительную пыль. Куда повернуть, я вас спрашиваю? Время поэтических полетов проходит. Скоро лишь за пределами Галактики можно будет разгоняться. Если так пойдет и дальше, я плюну на межзвездные прелести и пойду в планетостроители.

Он оглядел нас смеющимися глазами и закончил:

– Таковы земные дела, братцы. Выкладывайте теперь, что вы тащите с собой из Персея?

– Сейчас мы тебе покажем на стереоэкране кое-что интересное, – сказал Леонид.

Пока Леонид готовил демонстрацию, я спросил Ольгу:

– Почему ты оглядывалась на меня, когда Аллан рассказывал о Земле? Ты смотрела на меня так, словно чем-то поражена.

– Ты сегодня смеялся. Ты впервые за два года смеялся, Эли!

– Ну и что же? Тебе это понравилось? Или испугало?

– Не знаю сама. Это было странно. Я вдруг увидела, что ты очень изменился, Эли.

На Оре я перебрался из одного звездолета в другой. «Пожиратель пространства» поступал в распоряжение Спыхальского, а на Землю уходил «Кормчий».

За месяцы моей болезни на звездолете изготовили три установки для генерирования и приема волн пространства, мало отличающиеся от той, что так честно послужила в Персее. Мы назвали эти механизмы СВП-1, то есть станция волн пространства, модель первая. Одну СВП-1 передали Спыхальскому, вторую предназначили для Плутона, последнюю я вез на Землю.