Сергей Снегов - Люди как боги (сборник)

– К переговорам это отношения не имеет, – прогремел он. – Важно, что вы захвачены нами, а не наоборот.

Что мы захвачены, я отрицать не мог.

Он повторил, что кое в чем мы превзошли разрушителей, зато многое у нас несовершенно, словно мы на заре цивилизации. Если мы объединимся, ничто не сможет нам противостоять.

– Так уж ничто? Зловреды… виноват, разрушители контролируют маленький район Галактики, звездные владение людей и того меньше. Не смело ли говорить о всеобщем владычестве?

Ответ Великого разрушителя был так неожидан, что я не сразу оценил его важность:

– Понимаю твой намек. Могущество рамиров, естественно, несравнимо с вашим и нашим. Но рамиры давно покинули скопление Персея и занялись перестройкой ядра Галактики: им не до людей и разрушителей, тем более не интересуют их трусливые галакты.

Я выслушал властителя так, словно знал о рамирах куда больше его. Мои друзья были более несдержанны: дешифратор донес до меня гул удивленных голосов.

– Оставим рамиров, у них хватает своих забот. Поговорим о принципах предлагаемого вами братства людей и разрушителей.

– Принцип элементарен: объединить в один кулак наше разрозненное могущество.

– Слишком элементарно для принципа. То, что вы назвали, – средство осуществления цели, а не цель.

– Я могу рассказать и о цели.

– Да, расскажите, пожалуйста.

Ничего нового о своих целях он не сообщил – те же подлые принципы угнетения слабого сильным, космическое варварство и разбой. Он предлагал не содружество, а совражество – ненависть ко всему, что будет не «мы». Он был безмерно упоен собой, если всерьез предлагал это людям. К тому же ему не хватало проницательности, этому Великому разрушителю с голосом водопада.

Я в ответ прочитал наизусть Конституцию Межзвездного Союза.

Великий разрушитель разгневался.

– Ты забыл, где находишься! – прогремел он.

– Хорошо помню! Я нахожусь у своих врагов.

– И ты осмеливаешься предлагать мне освободить покоренные народы и завести отвратительную взаимопомощь?

– Без этого немыслимо созидательное существование. Хотите вы или нет, с вами или против вас, но эти принципы пробьют себе дорогу.

Ему показалось, что он нащупал мое слабое место. Логика у него была доктринерского склада, в ней отсутствовала широта мысли. Наш спор был неравным – но не тем неравенством, на какое он рассчитывал.

– Ты сказал – созидательное существование? Чепуха! В мире существует один реальный процесс – разрушение, нивелирование, стирание высот. И мы своей разумной деятельностью способствуем ускорению этого стихийного процесса.

– Разумная деятельность людей иная.

– Значит, она неразумна. Вселенная стремится к хаосу. Разумно одно – помогать его распространению. Только в хаосе полное освобождение от неравенства и несвободы.

– Но ведь вы, разрушители, создали самую могущественную организацию в мире. Ваш жестокий порядок, ваша чудовищная несвобода для всех…

– Организация создана для увеличения дезорганизации, порядок служит для насаждения беспорядка, а всеобщая несвобода – лишь временный этап для абсолютного освобождения всех от всего… Мы содействуем глубинным стремлениям самой природы.

Он вел спор с самонадеянностью мещанина, уверенного, что мир исчерпан в его непосредственном окружении. Он был недоучкой, объявившим свое невежество философской системой, софистом, ловко сыплющим парадоксы. Разбить его было легко. Я сомневался лишь в одном: поймет ли он, что его разбили.

В голосе его грохотало торжество:

– Ты молчишь – значит, признаешь себя побежденным!

– Вы опровергаете самого себя.

– Это надо доказать.

– Разумеется. Начинайте обосновывать свое мировоззрение, а я покажу, что из каждой вашей посылки следует вывод, противоположный тому, какой делаете вы.

– Можно и так, – согласился он. – Моим подданным будет полезно лишний раз утвердиться в основах нашей философии, хотя она и без того прочна.

– И людям тоже полезно послушать курс вашей философии, – сказал я, но до него не дошла скрытая угроза этих слов.

Начал он, впрочем, оригинально. Вселенная возникла когда-то как бездна чудовищных различий. Пустое пространство – и звездные сверхгиганты, усложненная биологическая жизнь – и аморфная плазма; на этом полюсе – торчащий как пик, всегда индивидуализированный мыслящий разум, на том – скудость разобщенных тупых атомов.

Неравномерность и неодинаковость, отвратительное своеобразие всего и во всем, варварство организованных сообществ, тирания порядка, несвобода иерархических структур – таким предстается нам начало мира, таким в значительной мере он выглядит и доныне.

– Но все только начинается со сложности, а идет к простоте, – грохотал он. – Разве, решая задачи, ты не переступаешь от сложного к простому? И разве нахождение внутренней простоты не является высшей целью познания? Что может быть благородней обогащения мира простотой? А какая простота выше всех? Простота примитива, не так ли? Значит, нужно обогащать мир примитивом, все снова и снова порождать примитив! А теперь я спрошу тебя: какой примитив проще и благородней? Хаос – надеюсь, ты не будешь отрицать этого. Вот мы с тобой и пришли к выводу, что у разумного существа есть единственная вдохновляющая задача – сеять повсюду хаос! И в хаосе освобождать себя от всех связей и подчинений, достигать совершенного единения с собой, ибо лишь в нем ты опираешься на самого себя, а на все остальное тебе наплевать!

В пространстве, – продолжал он, – дано шесть направлений, во времени – одно: вперед! Только вперед! Вперед к высшей форме существования – стиранию всех различий, растворению всех разнообразий. Таково направление развития в природе – такую цель поставили перед собой разрушители. Ломать неравномерности и разрушать неодинаковости! Уничтожать пустое пространство, чтобы звезды сбегались!

А главное – обрывать высокомерную жизнь, самое древнее из космических своеобразий и несвобод, самую тираническую из всех иерархий порядка, обрывать надменную жизнь, отчаянно сопротивляющуюся всеобщему радостному обезличиванию!

Обязательная для всех примитивизация – и распад сложных структур как лучшая ее форма. Всюду, всегда заменять биологическую естественность искусственностью автоматов, ибо нет ничего сложнее и запутаннее естественности, примитивней, проще и свободнее хорошего автомата! Галакты обреченно цепляются за отжившую неодинаковость, вымирающие своеобразия. Поставить их на пользу истребляющей деятельности разрушителей – или покончить с ними со всеми!

– Насколько я понял, вы ратуете за искусственность против естественности?

– Ты правильно понял. Ибо естественность противоречит разуму! Ибо естественность оскорбляет эстетическое чувство омерзительным нарушением равенства! Любой организм считает себя центром мира: он самостоятелен, он своеобразен, он в себе, для себя! Беспардонная, безмерная, возмутительная индивидуализация – вот что породила в мире биологическая жизнь. Этот чувствует одно, тот – другое, один мыслит так, другой – эдак, кто любит, кто ненавидит, кто равнодушен – как, я спрашиваю, снести такую разноликость? Мы объявили истребительную войну любому своеобразию – и прежде всего любой форме биологичности. В этих серьезнейших философских разногласиях – корень нашей вражды с галактами, отсюда наша война.