Вернор Виндж - Глубина в небе (авторский сборник)

Незеринг остановился постоять – он даже слегка опережал свой график осмотра. В морозной тишине он оглядел то, в чем был специалистом – небо. Двадцать лет назад, только начиная учиться в Принстоне, он хотел быть геологом. Этой наукой занимался отец, и в текущем поколении важность ее сильно возросла из-за мегатонных земляных работ и глубоких горных разработок. Астрономией же занимались чокнутые маргиналы. Разумные кобберы ориентируются вниз, рассчитывая на безопасные глубины, чтобы пережить предстоящую Тьму. Чего там смотреть, в этом небе? Конечно, солнце, источник жизни и всех проблем. А кроме этого там не меняется ничего. Звезды – это такие постоянные точечки, ничего общего не имеющие с солнцем или с чем-нибудь вообще, что может интересовать коббера.

Потом на втором курсе Незеринг встретил старика Шерканера Андерхилла, и его жизнь изменилась навсегда – хотя в этом Незеринг был не оригинален. Второкурсников было десять тысяч, но Андерхилл находил тех, кто ему нужен. Или, быть может, все было наоборот: Андерхилл был таким пылающим источником безумных идей, что некоторые студенты кружились вокруг него, как лесные феи возле огня. Андерхилл утверждал, что страдания математики и физики возникли оттого, что никто толком не понимал простоту орбиты мира вокруг солнца или собственного движения звезд. Если бы была хотя бы еще одна планета для упражнений ума, дифференциальное исчисление могло бы быть открыто не два поколения назад, а десять, и бешеный взрыв технологий в текущем поколении распределился бы спокойнее на несколько циклов Света и Тьмы.

Конечно, утверждения Андерхилла о судьбе науки не были оригинальны. Пять поколений назад после изобретения телескопа астрономия двойных звезд революционизировала представление пауков о времени. Но Андерхилл блестящим образом умел получать новое из объединения старых идей. Юный Незеринг все дальше и дальше уходил от надежной геологии, пока не влюбился окончательно в Верхнюю Пустоту. Чем больше он понимал, что такое на самом деле звезды, тем сильнее представлял себе, чем может быть вселенная. И теперь в небесах можно увидеть все цвета, если знаешь, куда смотреть и какими приборами. Здесь, на острове Парадиз, дальне-красный цвет звезд сиял яснее, чем где бы то ни было на всей планете. С построенными теперь огромными телескопами и сухой неподвижностью верхней атмосферы Незерингу иногда казалось, что он видит до конца вселенной.

А это что? Низко над горизонтом на северо-востоке тянулась на юг перистая полоса полярного сияния. Над Северным морем существовала постоянная магнитная петля, но на пятом году Тьмы полярные сияния были очень редким гостем. Внизу в городе оставшиеся немногочисленные туристы наверняка ахают и охают, глядя на это зрелище. Для Обрета Незеринга оно было всего лишь неожиданной помехой. Он понаблюдал еще секунду, начиная интересоваться. Световой пучок страшно плотный, особенно к северу, где почти сходится в точку. Интересно. Если бы это не мешало сегодняшнему сеансу, можно было бы поднять телескоп дальне-синего спектра и посмотреть поближе. Интуиция, понимаешь.

Незеринг отвернулся от парапета и направился к лестнице. Оттуда доносился топот, будто сотня штурмующих бойцов грохочет по лестнице, хотя скорее всего, это Шерпи Трапер и его четыре кованных сапога. Еще секунда – и ассистент вывалился из двери. Шерпи было всего пятнадцать лет, настолько внефазный, насколько вообще может быть ребенок. Было время, когда Незеринг не представлял себе, как можно говорить с такой мерзостью, не то что вместе работать. Еще одно, что изменил в нем Принстон. Шерпи действительно был ребенком, и очень во многом невежественным. Но что-то было в его энтузиазме совершенно непреодолимое. Незеринг иногда задумывался, сколько лет исследований потеряно бывало в конце Годов Увядания, потому что самые молодые исследователи уже входили в средний возраст, заводили семьи и слишком остывали, чтобы работать с огоньком.

– Доктор Незеринг! Сэр! – зазвучал голос Шерпи, приглушенный нагревателем воздуха. Мальчик запыхался и сейчас терял время, сэкономленное при бешеном беге вверх по лестнице. – Беда! Я потерял радиосвязь с Северным Мысом! – Точка в пяти милях, где стоял второй конец интерферометра. – На всех частотах только помехи!

Так что все планы на эту ночь грохнулись.

– Ты связывался с Сэмом по наземной линии? Что…

Он не договорил: до него стали доходить слова Шерпи. Помехи на всех частотах. Позади странный «сполох» полярного сияния медленно сползал к югу. Раздражение стало сменяться страхом. Обрет Незеринг знал, что мир балансирует на грани войны. Все это знали. Цивилизация может погибнуть за несколько часов, если полетят бомбы. Даже в таких удаленных местах, как остров Парадиз, можно не уцелеть. Так что это за свет? Он уже начинал блекнуть, яркая точка исчезла. Ядерный взрыв в магнитных полях может выглядеть как полярное сияние, но не такое асимметричное и наверняка не с таким большим временем восхождения. Хм. А может, умные физики построили что-то посложнее обычной ядерной бомбы. Любопытство мешалось с ужасом.

Он повернулся и потянул Шерпи обратно к лестнице. Стоп, сбрось обороты . Сколько раз он давал Шерпи такой совет?

– Шаг за шагом, Шерпи, и следи, чтобы кабель не выдернуло. Радары сегодня действуют?

– Д-да. – Шерпи сзади гремел сапогами по лестнице. – Но в журнале будет только шум.

– Может быть.

Отражение микроволн от ионизированных следов было одним из малых проектов, которыми занимались Незеринг и Трапер. Почти все отражения можно было привязать к падающему спутниковому мусору, но каждый год случалось и то, что трудно было объяснить, загадки Великой Пустоты. Он чуть даже статью об этом не написал. А эти чертовы обозреватели – вездесущий Т. Ларксалот – стали гонять свои программы и с его выводами не согласились. Сегодня можно будет еще раз использовать радарные антенны. Точечный конец странного свечения – что если это физический объект?

– Шерпи, мы все еще в сети?

Высокоскоростная связь шла по оптическому волокну, протянутому через океанский лед, и Незеринг собирался для управления сегодняшним прогоном использовать материковые суперкомпьютеры. Теперь же…

– Я проверю.

Незеринг засмеялся:

– Может, мы покажем Принстону что-то интересное!

Он углубился в журналы радаров и начал их просматривать. Кто обращается к ним сегодня – Природа или Война? Как бы там ни было, а сказано будет что-то важное.

Летая в эти дни, Хранкнер Аннерби чувствовал, как он стар. Он помнил, как поршневые двигатели крутили воздушные винты, а крылья были матерчатые на деревянном каркасе.